Сначала – сухая сводка: 10 февраля 2017 года в помещении Генерального консульства Российской Федерации в Бонне состоялась торжественная церемония передачи флага легендарной подводной лодки ПЛ С-13 сыном последнего её командира на хранение Министерству обороны России в лице его военного атташе полковника Андрея Сивова.
Из истории
Подводная лодка С-13 и в самом деле легендарна. Прежде всего, она связана со знаменитой «атакой века» Александра Маринеско 30 января 1945 года во время Великой Отечественной войны, а именно – затоплением советской подлодкой С-13 немецкого лайнера «Вильгельм Густлофф» («Wilhelm Gustloff»). Оно во многом произошло внезапно: немецкий корабль не был главной целью советских моряков, которые нашли этот корабль вообще случайно. Александр Маринеско, командир подводной лодки С-13, не знал, что за цель перед ним, но выпустил 3 торпеды. Пять с половиной тысяч погибших, по официальным данным (и девять с половиной тысяч – по неофициальным), ставят потопление «Вильгельма Густлоффа» в один ряд с самыми страшными трагедиями на море, и на первое место в списке самых важных побед советских военных моряков.
Наверное, ни одна военно-морская операция отечественного флота не вызывает столько споров и вопросов, как «атака века» Маринеско на немецкий лайнер «Вильгельм Густлофф». Кто-то считает даже, что это было военным преступлением, кто-то уверен, что это была самая большая победа вообще за всю историю отечественных военно-морских сил. Так или иначе, но по количеству погибших трагедия 30 января 1945 года сравнима и даже превосходит гибель «Титаника» и входит в десятку самых кровавых кораблекрушений за всю историю.
Что же известно о трагедии в Балтийском море, происшедшей в ночь 30 января 1945 года?
Корабль „Вильгельм Густлофф“ казался немцам непотопляемым. Построенный в 1937 году великолепный круизный лайнер с кинотеатром и плавательным бассейном служил гордостью „Третьего рейха“, он призван был продемонстрировать всему миру достижения нацистской Германии. 30 января 1945 года „Густлоф“ вышел в своей последний рейс из польского Готенхафена (сегодня – Гдыня). О том, сколько на его борту было беженцев и военных, данные немецких источников разнятся. По сегодняшним данным, число беженцев считается около десяти тысяч человек, военных – в пределах полутора тысяч человек. Как считается, выжило 1239 человек, из них 528 – личный состав немецких подводников, 123 человека вспомогательного женского состава военно-морского флота, 86 раненых, 83 члена экипажа и только 419 беженцев. Эти цифры хорошо известны в Германии. Такова была цена „атаки века“, и вот почему в Германии сегодня многие немцы считают действия Маринеско военным преступлением.
Трагедия войны
Однако не надо спешить с выводами. Вопрос здесь стоит гораздо глубже – о трагедии войны. Даже самая справедливая война – бесчеловечна, ведь от нее в первую очередь страдает мирное население. По неумолимым законам войны Маринеско топил военный корабль, и нет его вины в том, что он потопил корабль с беженцами. Огромная вина в трагедии лежит на германском командовании, которое руководствовалось военными интересами и не думало о гражданских людях. Кроме того, по заключению немецкого Института морского права в Киле, атака была правомерной: «Вильгельм Густлофф» являлся законной военной целью, на нем находились сотни специалистов-подводников, зенитные орудия… Имелись раненые, но отсутствовал статус плавучего лазарета. Правительство Германии 11.11.44 объявило Балтийское море районом военных операций и приказало уничтожать все, что плавает. Советские вооруженные силы имели право отвечать тем же…
Вопрос о „Густлоффе“ и Маринеско – очень сложный и деликатный, затрагивающий настоящее и будущее отношений России и Германии. По свидетельству сайта www.FLOT.com, побывавший недавно в Музее подводных сил России имени А.И. Маринеско генеральный консул Германии Ульрих Шенинг оставил такую запись в книге почетных посетителей: „Через 60 лет после трагических событий Второй мировой войны, наконец, наступило время, когда русские и немцы совместно строят будущее. К этому призывает гибель немецкого лайнера „Вильгельм Густлоф“ в январе 1945 года“.
Флотская реликвия
Какова же дальнейшая судьба подводной лодки С-13? Скупая статистика такова:
7 сентября 1954 года С-13 выведена из боевого состава, разоружена, переформирована в учебно-тренировочную станцию. 17 декабря 1956 года С-13 исключена из списков плавсредств ВМФ, а 31 мая 1957 года С-13 расформирована и впоследствии разобрана.
Последним командиром лодки был Армаис Тер-Абрамов, чей сын – Александр Армаисович, передавший флаг с лодки С-13 Министерству обороны России, рассказывает нашему корреспонденту:
– Мы оказались здесь сегодня по случаю торжественной передачи семейной… нет, флотской реликвии при посредстве Генерального консульства РФ в Бонне Министерству обороны России флага с подводной лодки С-13, которая осуществила во время Великой Отечественной войны знаменитую «атаку века» под командованием Маринеско.
– А как флаг подводной лодки вообще оказался у вас в семье?
– Наверное, мой отец был последним командиром этой лодки. Лодку списали в 1956 году, и при списании этой лодки отец смог спасти и сберечь с неё ряд деталей каюты капитана: стульчик, столик, флаг и др. Именно спасти, потому что лодку расстреляли, то есть из неё сделали потом плавучую мишень. И так случилось, что флаг остался в семье. И таким образом, я считаю, сохранился для истории. Мы в семье его очень берегли и очень осторожно размышляли о том, где он должен находиться в дальнейшем. И пришли к убеждению, что он должен вернуться государству как историческая реликвия. А конкретно – в Министерство обороны Российской Федерации. Так всё сегодня и произошло, к нашему удовлетворению. Военный атташе российского Минобороны полковник А.Б. Сивов специально для этого прибыл сюда, в Бонн, чтобы при посредстве Генерального консула РФ В.В. Седых акт передачи флага был осуществлён официально. И нам, конечно, было очень приятно, что этому придано такое значение. И это было для нас подтверждением того, что мы правы и что это важно не только для нас.
– Флаг ведь находился у вас много лет?
– Ну да, конечно.
– А почему вы только сейчас решили его передать государству? Был какой-то побудительный мотив?
– Да нет, просто… боимся не успеть. Такая опасность, увы, есть всегда. Речь шла элементарно о моём физическом выживании, в связи с состоянием здоровья. И вопрос встал так: либо я умру через несколько месяцев, либо надо уехать на лечение. Поскольку у меня появилась возможность уехать, мы и уехали. Сегодня мы живём в Германии: дочка наша замужем за немцем.
– Вы хранили его при себе всё это время? В том числе до сегодняшнего дня и здесь, в Германии?
– Да, постоянно.
– А приехали вы в Германию, как я знаю, из Петербурга?
– Да. В 1995 году. Было смутное время, и мы не знали, как быть с флагом, кому его оставить или передать и… так далее. Поэтому решили взять его с собой сюда.
– За то время, пока флаг хранился в вашей семье в СССР, в России, кто-то, кроме вашей семьи, знал об этом?
– По-моему, никто не знал. Я думаю, что отец об этом никому не рассказывал. Он умер в 1990 году. А до того, как ушел в отставку, он преподавал на кафедре военно-морской подготовки в Макаровском училище (Ленинградском высшем инженерном морском училище имени адмирала С.О. Макарова. – Гр. Кр. ), где заведующим кафедрой был Сергей Прокофьевич Лисин, Герой Советского Союза, коллега отца, тоже подводник, бывший во время войны командиром подводной лодки С-7. Я не в курсе дела, знал он об этом или нет… Отец, думаю, старался об этом флаге особенно не распространяться. У нас, конечно, периодически собирался его дружеский круг коллег, бывших и настоящих сослуживцев, так сказать «золотопогонники». Может быть, и они даже не знали. Потому что у отца никогда не было привычки о чем-то личном рассказывать кому-либо. Мать про блокаду никаких подробностей не рассказывала, а отец – про войну… Клещами не вытянешь.
– Чуть подробнее, если можно, об отце…
– Отец родился в Кировабаде. Вообще, тут не обойтись без истории семьи. Семья, точнее, армянская её половина, жила в Петербурге с 1709 года. Это было первое посольство от грузинского царя Тиграна к Петру Первому. Они прибыли в Петербург, там были армяне, грузины вместе, и все остались служить. И с тех пор все мои предки по армянской линии служили в Питере. Потом, в начале ХIХ века, появился род Лазаревых… И когда произошла революция, мой дедушка Хорен командовал полком лейб-гвардии, и в Брусиловском прорыве участвовал и угодил в госпиталь. Случился революционный переворот. Всех из госпиталя – за решетку. Через короткое время всех офицеров отпустили под подписку о неучастии в борьбе с советской властью. Потом произошло второе восстание, на этот раз уже в Москве. Их – снова за решётку, теперь в Бутырку. Но Горький выпросил помилование для нацменов. И офицеров-нацменов отпустили. А русских офицеров расстреляли… И он, мой дед, его старший и младший братья двинулись на Кавказ. А самый младший брат его был священником в Эчмиадзине. Там всю жизнь и прослужил, кстати, дослужившись до католикоса. А Николай и Еремей, братья Хорена, в Кировабаде построили дом, там все эти годы жили в нём втроём. До самой войны.
А моему отцу при начале войны не хватало года до призывного возраста. Поэтому, взяв свидетельство о рождении у своего родственника, он пошёл на фронт добровольцем по чужим документам. И летом 1942-го он угодил сразу же в бои против дивизии «Эдельвейс». Конечно, их, необученных, моментально немцы, как говорится, разделали «под орех», и он с ранением в первый раз попал в госпиталь. Потом, выписавшись, снова оказался в переделке и – опять госпиталь. На этот раз – в Баку. А там в это время дислоцировалось училище подводного плавания. И отец поступил туда. Короткие офицерские курсы и – снова на фронт, теперь в Ленинград. Оттуда, летом 1945-го, – на Дальний Восток. Участвовал в известной десантной операции на озере Ханка, чудом остался живым… А уже после войны оказался на этой легендарной подводной лодке ПЛ С-13 и в конце концов стал её командиром, последним командиром этой подводной лодки. И когда лодка пришла в Питер, он уже с неё перешёл работать в Макаровское училище, а оттуда – в запас. Так флаг и другие реликвии оказались у нас в семье.
– И не то что он завещал вам флаг, а это вы уже по своей инициативе решили, что флаг надо передать государству. Так?
– Да, именно так. Мы сами так решили. Мы его вывезли из России… Нам удалось вывезти сюда все отцовские награды, его кортик, флаг и прочее.
– Это было, вероятно, не просто – вывезти реликвию за границу?
– Конечно, вывозить это официально было запрещено. Благодаря тому, что я выезжал на автомобиле, я там эти вещи попрятал. А сейчас, мы знаем, что в Питере построили новый военно-морской музей, отличный. Вот там, я думаю, и самое бы место флагу подводной лодки моего отца.
– А вы сами не хотели отдать флаг этому музею?
– Мы пытались. Я даже отыскал в Петербурге Клуб моряков-подводников, познакомился с его председателем, очень интересным человеком, кажется, контр-адмиралом. Мы с ним советовались, как поступить. И он нам не посоветовал отдавать эти реликвии в какие-либо музеи, чтобы они не попали в конце концов в коммерческий оборот. Нам в разное время разные люди предлагали продать им флаг, обещали свести нас с коммерческими структурами, занимающимися покупкой-продажей орденов, медалей и прочего подобного и… так далее. Но мы отказались от всего такого, чтобы избежать этих коллизий. Теперь, надеюсь, мы этого избежали. И вот, кстати, буквально вчера нас познакомили по скайпу с одним чрезвычайно интересным человеком, капитаном первого ранга в отставке Василием Сапожниковым, одним из участников создания музея А.И. Маринеско в Петербурге. Он очень заинтересовался нашей реликвией. И вот теперь, после сегодняшнего события, я знаю, что ему сказать. Я думаю, что смогу и ему кое-что важное из реликвий передать.
– Вы, ясно, очень ценный для него человек. Да и для всех нас – тоже. Спасибо вам, Александр Армаисович, за ваше доброе дело и за эту беседу.
Фото автора и Г. Вершкайна
