Практически каждое поколение в прошлом веке было свидетелем того, как глобальная деловая среда подвергалась фундаментальной реструктуризации, вызванной международным кризисом или крупным геополитическим сдвигом, повлёкшим за собой слияние технологических и социальных мегатенденций.
Так было после обеих мировых войн, после нефтяных потрясений 1970-х годов, после долгового кризиса стремительно развивающихся рынков и падения Берлинской стены в 1980-х годах. Так будет и в нынешнем столетии, когда человечество пытается влезть в вагоны перегруженного поезда дигитальной революции.
Правда, на сей раз это будет происходить особенно болезненно в связи с массовой дезориентацией руководителей бизнеса, привыкших к бумаге, шариковой ручке и печати. Неимоверные силы растущего экономического национализма и массового внедрения цифровых технологий практически во всех областях нашей жизнедеятельности радикально меняют определение глобализации в том виде, в каком мы привыкли её видеть ещё совсем недавно.
В эпоху глобализации
Глобальная экономика децентрализуется во многих отношениях в результате растущего протекционизма, десятилетней стагнации роста мировой торговли и прямых иностранных инвестиций, а также ослабления роли разнопрофильных институтов, которые устанавливали правила и обеспечивали управление большей частью послевоенного периода. Тем не менее, с другой стороны, люди и компании мира продолжают быстро интегрироваться через различного рода передающие устройства и социальные сети.
Число пользователей интернета в мире выросло с 2005 года с пары сотен тысяч до более чем 3 миллиардов и должно превысить 4 миллиарда уже в 2021 году. Количество подключенных к нему цифровых устройств увеличится втрое, почти до 21 миллиарда. Глобальные потоки данных, которые выросли в десятки раз за последнее десятилетие до 20.000 гигабит в секунду, по последним прогнозам, утроятся в 2021 году.
Предыдущая эпоха глобализации принесла беспрецедентное процветание, прежде всего, Азии. Благодаря резкому росту мировой торговли и экономическим моделям, ориентированным на экспортное производство, Китай, Япония и другие развивающиеся страны азиатского региона пережили бурный экономический рост и индустриализацию, превратившие за пару лет сотни миллионов домашних хозяйств в средний класс и сделав их богачами. Этот тектонический сдвиг имеет такие же огромные последствия для руководителей бизнеса и правительств стран, как некогда советская перестройка или расширение Европейского Союза на восток, т.к. сочетание экономического национализма и цифровой интеграции создает несколько серьёзных проблем.
На геополитическом фронте азиатские лидеры продолжают продвигать программу, способствующую свободному перемещению продуктов, капитала и людей. При этом, несмотря на многочисленные конфликты, они продолжают согласовывать общие правила и стандарты, которые позволят цифровым системам стать совместимыми и помогут предпринимателям воспользоваться огромными возможностями, открытыми новой глобализацией.
В то же время руководители бизнеса и правительства стран должны дальше приспосабливаться к реалиям трансформирующейся экономической, деловой и политической среды. Они должны научиться хорошо ориентироваться в „остальном“ мире, в котором экономический рост более медленный, многополярный и более фрагментированный, чем в стремительно развивающейся Азии. Их компании должны адаптироваться к множеству меняющихся режимов регулирования и установления правил. Им придётся справиться с ужесточением правил торговли и инвестиций, усилением государственного капитализма.
В условиях новой глобализации внутренний спрос и способность предоставлять услуги обширным, не имеющим границ сообществам потребителей, подключенным к цифровым технологиям, станут столь же важными для обеспечения роста, как и экспорт товаров, если даже не больше. Невидимые для человеческого глаза магистрали данных и облачные хранилища, а не цепочки поставок транснациональных компаний, станут объединяющими силами глобальной экономики. Внедрение передовых производственных систем и мощных аналитических платформ Индустрии 4.0 (The Fourth Industrial Revolution — массовое внедрение киберфизических систем в производство и обслуживание человеческих потребностей, включая быт, труд и досуг) заставит компании полностью переосмыслить способы развертывания своих активов, бизнес-функций и возможностей на местном и глобальном уровнях. Компаниям придется пересмотреть свои традиционные бизнес-модели, чтобы захватывать или создавать новые растущие рынки, предоставляя товары и услуги, основанные на новых технологиях и доступные клиентам с низкими доходами.
Эффективная бизнес-среда
Национальная конкурентоспособность будет связана не столько с низкой заработной платой, сколько с навыками и талантами, необходимыми для преуспевания в передовых производственных технологиях, цифровых услугах и решениях. Модели экономического развития, ориентированные на экспортное производство, должны стать более сбалансированными, с упором на содействие росту услуг и внутреннего потребления. Странам необходимо будет обеспечить широкую доступность новейших цифровых технологий и инфраструктуры, чтобы граждане и предприятия, особенно малые и средние, могли участвовать в глобальных цепочках создания стоимости.
Эффективная бизнес-среда также будет иметь решающее значение для конкуренции в глобальной экономике нового типа. Лидеры бизнеса и правительства стран должны будут найти способы сделать эту новую эру глобализации более справедливой, чем предыдущая. Несмотря на огромные преимущества, которые она принесла Азии, старая система глобализации усугубила экономическое неравенство и неопределенность в других частях мира. Разница в доходах между теми, кто находится наверху и внизу экономической лестницы, увеличилась в большинстве стран до такой степени, что только около 1% населения мира теперь контролирует половину всех активов, в то время как у большинства домохозяйств среднего класса стабильно наблюдается стагнация доходов, поскольку хорошо оплачиваемая работа перешла в офшоры. Разделив общества на победителей и проигравших, глобализация старого типа стала неустойчивой. Это вызвало политическую реакцию против свободной торговли и иммиграции и спровоцировало рост экономического национализма в связи с выходом Великобритании из Европейского союза, выходом США из Транстихоокеанского партнёрства (Trans-Pacific Partnership, TPP) и попытками пересмотреть Североамериканское соглашение о свободной торговле.
Фактор роста
По мере того, как западные страны постепенно открывали свои рынки для импорта в течение нескольких десятилетий после Второй мировой войны, экономики Азии смогли добиться быстрого экономического роста за счет эксплуатации своих многочисленных, растущих пулов молодой рабочей силы и значительного разрыва в заработной плате по сравнению с развитыми странами. Поскольку американские, японские и европейские компании передали на аутсорсинг сборку продукции, производство различных компонентов, а также некоторые инженерные функции в места с низкими затратами на производство, азиатские экономики удачно позиционировали себя как важные винтики в глобальных цепочках поставок транснациональных компаний.
Начав с лёгкого производства таких товаров, как одежда, обувь и игрушки, Сингапур, Тайвань, Малайзия и другие страны в конечном итоге превратились в глобальные центры производства компьютерной периферии и микроэлектроники. Таиланд стал крупным партнёром по аутсорсингу для японских производителей автомобилей и бытовой техники, в то время как Китай, вступив во Всемирную торговую организацию (ВТО), стал мировой мастерской в широком спектре отраслей.
Производство останется в ближайшие десятилетия важным фактором роста в Азии, но экономические модели, ориентированные на экспорт, в настоящее время находятся под большим давлением в большей части этого региона. Появление технологий Индустрии 4.0 еще больше изменит карту глобального производства, сделав более рентабельным производство большего количества товаров на небольших предприятиях, расположенных ближе к клиентам. Упустит ли азиатский тигр такой смачный кусок мяса конкурентам с других континентов, в немалой степени зависит и от того, насколько быстро мир справится с последствиями пандемии коронавируса.
Александр Мельников, журнал „Neue Zeiten“ №02 (236) 2021
