Событий, давших глобальный толчок развитию человечества и ускорению технического прогресса, совсем немного. На память приходит изобретение колеса, книгопечатания и интернета. О космонавтике вспоминают не сразу, ведь обычные люди вроде как лично для себя ничего от нее не получают. Но на самом деле 60 лет назад, 12 апреля 1961 года, когда первый землянин Юрий Гагарин полетел в космос, человечество приступило к решению важнейших задач: масштабного освоения других планет и возможности противостоять глобальным угрозам — таким, как падение на Землю астероидов или столкновение с кометами.
Гагариных все больше
Конечно, все это задачи на будущее, но не такое уж и далекое, судя, например, по реализации программ полета на Марс. Близок тот час, когда займ безработным без отказа на карту срочно в космическом туризме станет массовым. Профессия космонавта-астронавта сегодня кажется почти обыденной: начиная с полета Юрия Гагарина, на околоземной орбите уже побывали 566 человек, в том числе 65 женщин.
Объединенная Германия — одна из ведущих европейских космических держав. Страна подарила миру космонавта Зигмунда Йена и 10 национальных астронавтов. Среди них — Томас Артур Райтер (Thomas Arthur Reiter), дважды покоривший космическое пространство и единственный немец, трижды выходивший в открытый космос.
Сегодня бригадный генерал ВВС Германии Томас Райтер делится мыслями о земной и космической жизни с читателями журнала «Neue Zeiten».
Томас Артур Райтер
- 333-й космонавт планеты Земля.
- 8-й немец, полетевший в космос.
- 1-й немец, вышедший в открытый космос.
- Совершил два полета длительностью 350 суток 5 часов 36 минут 5 секунд и три выхода в открытый космос, где провел 14 часов 16 минут.
С чего все начиналось
— Господин Райтер, редакция нашего журнала находится во Франкфурте-на-Майне, городе, где вы родились. Расскажите нам о своем детстве и юности. Часто ли вы бываете на родине?
— Я родился во Франкфурте и вырос в Ной-Изенбурге. Поскольку с 2011 года местом моей работы является Центр управления спутниками в Дармштадте, то, конечно, в ту пору я был гораздо ближе к дому, чем многие десятилетия до того, и нередко бывал в родительском доме. Но из-за коронавируса я уже больше года работаю удаленно, поэтому навещаю этот регион не так уж часто.
— В странах, входивших когда-то в социалистический лагерь, каждый ребёнок знал, кто такой Юрий Гагарин. Когда вы услышали имя первого космонавта?
— Как и все — в детстве. Когда Юрий Гагарин совершил свой первый полёт, мне было 3 года, и я, конечно, не помню то время. Но в девять-десять лет я очень заинтересовался космическими полётами, и, конечно, имя Юрия Гагарина было мне известно. Оглядываясь назад, должен сказать, что просто невероятно, какое бурное развитие дали космонавтике эти 60 лет.
— Когда у вас появилась мечта полететь в космос?
— Мечты о полётах были заложены родителями ещё с колыбели, потому что и мама, и папа были планеристами. Мама занималась этим вплоть до моего рождения, а для отца планеризм стал хобби на всю жизнь. Я много лет постоянно ездил с родителями на планерный аэродром в Эгельсбахе. Когда был маленьким мальчиком, то летал с отцом, а с 14 лет начал заниматься планеризмом самостоятельно, и в 16 лет получил лицензию пилота. Таким образом, на мой выбор повлияли родители.
Детская мечта сбылась!
— В 1995 году вы взошли на космический корабль «Союз-ТМ» и совершили свой первый полёт на станцию «Мир». Этому предшествовали два года подготовки в России. Каким было это время?
— Невероятно интересным. Я приехал в российский Центр подготовки космонавтов с семьёй, мой старший сын ходил там в детский сад и в раннем возрасте научился говорить по-русски. Каждые 6-8 недель мы возвращались на обучение в Германию, а также в другие места в Европе. У меня и моей семьи остались замечательные воспоминания, у нас там появились очень хорошие друзья.
Обучение было очень интересным и для меня совершенно новым. Одним из самых больших препятствий оказалось то, что за очень короткое время мне нужно было выучить русский язык. Но мы не хотели терять драгоценное время, так что всё получилось наилучшим образом. К сожалению, я уже многое забыл, потому что более 10 лет ни с кем не приходится говорить по-русски.
— Вы быстро привыкли к невесомости?
— Да, относительно быстро. Мы отправились в полёт на корабле «Союз», стыковка с космической станцией «Мир» заняла 2 дня (сейчас это происходит намного быстрее), и за это время можно было хорошо привыкнуть к невесомости. На корабле не так много пространства для перемещения, поэтому легче приспособиться к новым условиям. Так что когда мы через 2 дня пристыковались к станции «Мир», процесс адаптации для меня уже завершился. Первое время приходится двигаться осторожно, а потом тело довольно быстро привыкает.
— Каково это — провести полгода в замкнутом пространстве с одними и теми же немногочисленными людьми?
— Первые несколько месяцев этого даже не замечаешь. Детская мечта стала реальностью — ты находишься в космосе на борту космической станции, живёшь и работаешь там. Я испытывал эйфорию уже от того, что моя мечта сбылась, и даже не обращал внимания на тесноту. Всё было новым, нужно было целыми днями проводить научные эксперименты. Мы с Юрием Гидзенко и Сергеем Авдеевым проводили работы по техническому обслуживанию станции, а также наружные работы в открытом космосе. Всегда были заняты, так что время пролетало незаметно. Но примерно через 4-4,5 месяца постепенно начинаешь скучать по Земле, по природе, по семье и друзьям, и тогда уже считаешь недели до возвращения. Но в целом это было действительно замечательное время, и у нас с Юрием и Сергеем было полное взаимопонимание. Мы могли бы вместе отправиться в еще один такой же длительный полет, и у нас всё равно нашлось бы достаточно тем для разговоров.
Томас Артур Райтер родился 23 мая 1958 года во Франкфурте-на-Майне, земля Гессен. Женат, имеет двух сыновей.
Получил среднее образование в гимназии им. Гёте в Ной-Изенбурге. Закончил военный универсистет в Нойбиберге со степенью магистра наук в области аэрокосмических технологий. Имеет почетную степень Университета Бундесвера.
Летчик-испытатель 1 класса с налетом более 2000 часов на 15 различных типах самолётов. Служил пилотом самолета Alpha-Jet в эскадрилье истребителей-бомбардировщиков на базе ВВС Германии, прошел летную подготовку на базе ВВС им. Шеппарда в Техасе и в летно-исследовательском центре в Манхинге. Закончил Имперскую школу летчиков-испытателей в Боскомб-Дауне (Великобритания). Командовал оперативной группой ВВС Германии, имеет звание бригадного генерала ВВС Германии.
С 3 сентября 1995-го по 29 февраля 1996 года Томас Райтер совершил первый космический полет в качестве второго бортинженера корабля «Союз ТМ-22» и станции «Мир» в составе 20-й основной экспедиции вместе с Юрием Гидзенко и Сергеем Авдеевым. Во время полёта дважды выходил в открытый космос. /www.astrnaut.ru/crossrosd/333.htm/
Россия и Америка
— Во второй свой полёт в 2006 году на Международную космическую станцию (МКС) вы отправились на американском шаттле «Дискавери». Сравните «Союз» и шаттл, «Мир» и МКС с точки зрения комфорта и надёжности.
— В «Дискавери» немного просторнее, в «Союзе» — немного теснее, зато это облегчает привыкание к невесомости. По статистике, «Союз» исключительно надёжен. У шаттла были две трагические аварии, а наш старт был вторым после трагической аварии 2003 года. Это два разных корабля, созданных для разных целей. «Союз» чрезвычайно мощный и может стартовать в любых погодных условиях, а старт «Дискавери», например, нам пришлось дважды откладывать из-за непогоды. Мне неизвестны случаи, чтобы старт «Союза» когда-либо откладывался по погодным причинам. Так что это интересное сравнение.
Если посмотреть сегодня на фотографии, сделанные внутри станции «Мир», то видно, что через люки проходило очень много линий вентиляционных шлангов, и это оказалось в дальнейшем фактором риска. В настоящее время на борту МКС учтены и сведены к минимуму такие факторы риска, как трубопроводы и вентиляционные шланги. Бортовые системы стали более интегрированными.
Я хотел бы сказать, что на МКС, конечно, больше пространства, там гораздо просторнее. Но одно из главных отличий — это возможности общения с Землёй, с Центром управления полетами, с семьями, с друзьями. На «Мире» у нас был контакт с российской наземной станцией, но на определённом количестве витков на орбите контакт был невозможен, и мы могли говорить со своими семьями только по выходным. А на борту МКС общаться можно практически постоянно — и с наземной станцией, и с детьми в Москве или с Центром управления в Хьюстоне. Так что в принципе каждый день, если есть немного времени, можно созваниваться. Таковы, если кратко, самые существенные различия.
В открытом космосе
— Вы трижды выходили в открытый космос и провели там в общей сложности более 14 часов. Что чувствует человек, когда сталкивается с бесконечной Вселенной?
— Это чувство очень трудно выразить словами. Я до сих пор прекрасно помню свою первую миссию за бортом, где мы были вместе с Сергеем Авдеевым. Моим заданием было открыть выходной люк в шлюзовой камере. Я зачитывал Сергею ход всех процедур, он управлял клапанами, а мне нужно было открыть этот шлюз. Внутри шлюза образовался конденсат, и когда давление упало, то буквально за секунду вода превратилась в кристаллы льда. Эти ледяные кристаллы вырвались наружу и соединились со звездным небом — сказочно красивая картина! К сожалению, не было времени наслаждаться этим видом, потому что руководитель говорит: «Давай! Давай!». И «надо давать» — выполнять наружные работы. Могу сказать, что работа была очень интенсивной и заранее распланированной буквально по минутам. При этом ты должен быть максимально сконцентрированным в течение всех шести часов, которые занимает такой выход. Правда, между этапами работы всегда есть несколько секунд, чтобы просто насладиться видом Вселенной. Ошеломляет, когда представишь, что летишь на высоте 400 км над Землей со скоростью почти 28.000 километров в час и видишь, как внизу проплывают континенты. А в противоположном направлении — невероятное звёздное небо. Так что это незабываемые моменты. И когда через шесть часов возвращаешься в шлюз и на космическую станцию, то смотришь в иллюминатор и спрашиваешь себя: это был сон или всё же реальность?..
— Вы провели в невесомости 350 дней, почти год. Легко ли снова привыкнуть к земному притяжению? Сколько времени требуется для восстановления?
— Как бы замечательно ни было в космосе и как бы мне ни нравилось работать с российскими коллегами на станции «Мир» или на МКС, надо признать: первый час на Земле после полугодового полета не очень приятен. Тело должно снова привыкнуть к гравитации, и я был рад, когда мог просто спокойно сидеть, а не двигаться. Чтобы вернуть прежнюю физическую форму, нужно было ежедневно выполнять программу реабилитации для ног. Регулирование кровяного давления занимает пару недель, определенное время требуется для реминерализации костей. Так что приходишь в такую же форму, как и до полета, примерно через четыре-шесть недель.
Притяжение Земли
— После завершения космической карьеры космонавты должны найти «своё место» на Земле. Труден ли психологический переход от «небожителей» к «землянам»?
— Нет, у меня прекрасная семья и друзья, которые меня поддерживали. Когда возвращаешься после полёта, начинаются брифинги, надо обсудить с учёными результаты проведенной работы — первые полгода после завершения миссии не менее напряженные, чем время пребывания на борту.
Конечно, всегда вспоминаются красивые виды и впечатления, но это меня не угнетает. Наоборот, это очень-очень приятные воспоминания, и я рад поделиться этим опытом с коллегами, молодыми космонавтами, которые ещё не летали, а также со школьниками и студентами, которых вдохновляет астронавтика.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Я являюсь координатором международных агентств и консультантом директора Европейского космического агентства (ЕКА). Слежу за развитием событий в области научных изысканий: всё, что происходит на низкой околоземной орбите на борту МКС, планы по полетам человека на Луну, по освоению Марса. В ЕКА новый генеральный директор, Йозеф Ашбахер, и для него полезно иметь представление о том, какие события происходят на Востоке и Западе, и как они согласуются с планами нашего агентства.
Чистая орбита
— Новые технологии стремительно входят и в освоение космоса. Помимо США и России, зримых успехов добились Китай, Индия, ОАЭ и другие страны. Что вы думаете об этом?
— Космонавтика очень важна для нашей повседневной жизни и экономики — это телекоммуникации, спутниковая навигация, исследования Вселенной. Преимущества очевидны, поэтому вполне понятно, что всё больше стран интересуются космосом.
Новая космическая экономика очень быстро развивается в США, в Европе и в других регионах мира. Я думаю, эту тенденцию можно только приветствовать, потому что она создаёт определённую конкуренцию, а это всегда стимул для развития. Например, в деле снижения стоимости полётов. Конечно, есть и свои минусы — у европейской ракеты-носителя Ariane 5 огромная конкуренция. Мы отреагировали на это и разрабатываем Ariane 6, которая должна быть дешевле и сможет доставлять спутники и грузы по более выгодным ценам.
Ещё один аспект — мега-конфигурации. Каждый, независимо от того, живет ли он в большом городе или в отдалённой местности, хочет, чтобы у него был доступ к широкополосному интернету. Прекрасно, что это можно сделать через такие конфигурации, но с другой стороны, на околоземной орбите становится всё теснее и теснее — только в этом году Илон Маск, например, запустил почти 400 спутников. Предупреждений о столкновении становится все больше, и в среднем каждые 1-2 месяца нам приходится выполнять маневры по отклонению наших спутников от всего, что проносится вокруг. Это показывает, насколько серьёзна ситуация на низкой околоземной орбите. Необходимы международные правила, чтобы избегать таких столкновений.
— Что вы думаете о проекте ЕКА — «космическом мусоровозе»?
— На низкой околоземной орбите в целом сейчас находится более 4000 активных спутников. Поэтому наша задача — активно выводить отработавшие спутники и адаптеры для спутников. Это может стать бизнес-моделью будущего, когда операторы спутников будут просто обязаны поддерживать орбиту Земли в чистоте и в конце срока службы спутников возвращать их обратно. Именно это является целью проекта Clear Space-1.
За космосом — будущее
— 60 лет назад было всего несколько космонавтов, их имена знал весь мир. Сегодня это по-прежнему трудная, опасная и почётная, но вполне обычная профессия. Не жалеете ли вы, что героические времена космоса прошли?
— Всегда есть что-то особенное в важном и сложном эксперименте, который происходит впервые. Все риски первых полетов предугадать было нельзя, и люди знали: возможно, придётся заплатить своей жизнью. А сегодня космические полеты — это уже определенная рутина, и я хочу, чтобы как можно больше людей когда-нибудь смогли взглянуть на нашу планету из космоса. Это прекрасное зрелище!
— Красный Марс — это голубая мечта землян вообще и Илона Маска в частности. Когда же, по-вашему, нога человека ступит на эту планету?
— Нужно преодолеть некоторые технологические препятствия: совершенствовать двигательные установки, сократить время полёта с Земли на Марс и обратно, ведь при имеющихся возможностях на это ушло бы два с половиной года. Нужна, например, серьезная оптимизация систем жизнеобеспечения. Но я не сомневаюсь, что все эти технологические препятствия могут быть преодолены — мы уже используем МКС для апробации и испытания подобных систем. Поэтому я могу себе представить, что в середине 30-х годов технологии позволят отправить людей на Марс — разумеется, при условии плотного международного сотрудничества, если мы все объединим усилия.
— Какой совет вы можете дать молодым людям, которые мечтают посвятить себя исследованию космоса?
— Они поступают совершенно правильно. Я сам до сих пор увлечён космонавтикой так же, как и в детстве. Изучение аэрокосмических технологий открывает невероятно широкий спектр для выбора будущей профессии, можно и самому полететь в космос. Надеюсь, что таких возможностей в будущем станет больше, так что я могу только поддержать космические намерения молодежи и пожелать всего наилучшего в будущем.
А. Черкасский, Ю. Лурье, А. Крейда
Фото из архива Thomas Reiter
Журнал „Neue Zeiten“ №05 (239) 2021
