С 1804 года до конца жизни работал Н.М. Карамзин над созданием полной научной истории России. В 1817 году первый том грандиозного труда вышел из печати. Так что сейчас можно отметить 200-летний юбилей «Истории Государства Российского». Пушкин писал: «Древняя история… найдена Карамзиным, как Америка Колумбом».
Продолжение. Начало в №№ 11(185), 12(186), 1(187)
Источники
Как истинный учёный Карамзин «перелопатил» огромное количество источников. Он изучал архивы и книжные собрания Академии наук, Московского университета, Публичной библиотеки, Эрмитажа, Синода, Александро-Невской и Троицко-Сергиевой лавр. По его просьбе поиски велись в архивах Ватикана, Венеции, Оксфорда, Парижа, Праги, Копенгагена, Кенигсберга. Разбирал историограф монастырские летописи – Ипатьевскую, Троицкую, Волынскую. Как можно охватить такой объём знаний? Историк Н.М. Погодин, который был одним из первых биографов Карамзина, находит объяснение в его феноменальных способностях: «Он обнимал всякий предмет с удивительной лёгкостью, … обладал каким-то внутренним дагерротипом. Ему не нужно было обращаться по нескольку раз к одному и тому же предмету. Раз что-либо прочитав, он присваивал себе навсегда прочитанное… Что другой узнавал двадцатилетним опытом, … с советами целых факультетов, … то Карамзин схватывал на лету».
Начало работы
В 1804 году с увлечением начал историограф изучение и написание российской истории. Дмитриев рассказывал, что он «до такой степени углубился в свой предмет, … что сделался несносным даже для друзей своих. Он ни о чём не мог думать, ни об чём говорить, … кроме предмета своих занятий». Современники недаром шутили, что «Карамзин постригся в историки». Даже кабинет его был аскетичен, как монашеская келья. Погодин писал: «Кабинет Карамзина помещался в верхнем этаже в углу, с окнами, обращёнными в сад… Я был там, в этом святилище русской истории, в этом затворе, где… с утра до вечера сидел один-одинёхонек знаменитый наш труженик над египетской работою… Голые штукатуреные стены, выкрашенные белою краскою, широкий сосновый стол в переднем углу под окнами стоящий, ничем не прикрытый, простой деревянный стул, несколько козлов с наложенными досками, на которых разложены рукописи, книги, тетради, бумаги; не было… ни кресел, ни диванов, ни подушек, ни ковров».
Работа продвигалась медленно, поскольку требовала тщательнейшего изучения и сопоставления материалов. Труд становился известным в обществе: Карамзин охотно читал отрывки друзьям, в литературных салонах. После чтения в Российской академии В.Н. Карамзин пишет в журнале «Сын отечества»: «Слушатели были умилены и восхищены чертами великого характера россиян, сильно представленным глубокомысленным, красноречивым историком… Я плакал и видел многих, утирающих слёзы».
«Записка о древней и новой России»
В 1810 году Карамзин прервал работу над «Историей…», чтобы написать для императора вышеназванную записку. Произошло следующее. В конце 1809 года на балу писатель был представлен великой княгине Екатерине Павловне, сестре Александра Первого, супруге принца Георга Ольденбургского, находившегося на службе у русского императора. К моменту знакомства с Карамзиным принц состоял губернатором Тверской, Ярославской и Нижегородской губерний с резиденцией в Твери. Великая княгиня была знакома с сочинениями Карамзина, её супруг, получивший образование в Лейпцигском университете, любил литературу, сам писал стихи. Супруги стали приглашать Карамзина к себе. Екатерина Павловна предложила ему представить императору трактат об истории России и сделанные на основании этого выводы и предложения.
В середине марта 1811 года в губернаторском дворце в Твери состоялась первая встреча Александра Первого с Карамзиным и «Записка…» была ему передана. Историограф, рассматривая разные исторические этапы развития российского государства, приходит к выводу, что сильное «самодержавие» способствовало укреплению страны, а период раздробленности и междоусобиц приводил к потере властью авторитета у народа, а страну – к упадку. Этим анализом он отвечал на вопрос, мучавший Александра – необходимо ли ограничение царской власти.
Во второй части Карамзин переходит к критике существующего правления, что, как он признаёт, требует от него немалого мужества. К сожалению, и поныне многое из перечисленного им не изжито. Современный биограф Карамзина В.Б. Муравьёв отмечает, что некоторые пассажи «Записки…» звучат как выдержки из сегодняшних газет. Историограф констатирует: «Россия наполнена недовольными: жалуются в палатах и хижинах, не имеют ни доверенности, ни усердия к правлению, строго осуждают его цели и меры». Причиной являются ошибки во внутренней и внешней политике. Карамзин критикует реорганизации, проводимые правительством, их закрытость: «Говорят россиянам: „Было так, отныне будет иначе“. Для чего? – не сказывают. Новые законодатели России славятся наукою письмоводства более, нежели наукою государственною…». Затрагивает злободневный и ныне вопрос явной и скрытой коррупции: «Сколько изобретено новых мест, сколько чиновников ненужных! дают взаймы без отдачи и кому? – богатейшим людям! Обманывают государя проектами, заведениями на бумаге, чтобы грабить казну… Везде грабят, и кто наказан?…Недостойные чиновники… беззаконствуют,… в два или три года наживают по нескольку сот тысяч и, не имев прежде ничего, покупают деревни!»
Подробно рассматривает писатель проблему крепостного права и приходит к выводу о преждевременности его отмены. «Будут ли землепашцы счастливы, освобождённые от власти господской, но преданные в жертву собственным порокам, откупщикам и судьям бессовестным?» Освобождённые без земельных наделов они будут лишены привычных средств к существованию, а земля, по его убеждению, по праву принадлежит помещикам. Реформу, считает он, нужно готовить постепенно.
Завершает Карамзин трактат на оптимистической ноте: «Державы, подобно людям, имеют определённый век свой:… так вещает история… Слышу пророков близкоконечного бедствия, но… сердце моё им не верит, – вижу опасность, но ещё не вижу погибели!» Надо ли говорить, что откровенная критика не вызвала восторга государя. «Записку…» он взял с собой, и обнаружена она была лишь в 1836 году. Пушкин намеревался опубликовать её в своём «Современнике», но цензура не пропустила.
В Петербурге
В 1812 году война прервала работу над «Историей». Эвакуация в Ярославль, затем в Нижний Новгород. Остановлена любимая работа. Карамзин сетует: «Невольная праздность изнуряет мою душу». 1 июня 1813 года Карамзины вернулись в Остафьево, которое, к счастью, не было уничтожено пожаром. Историограф продолжает работу, но чувствует, что сил и здоровья ему осталось немного, да и кончина любимого сына Андрея подкосила. Поэтому он принимает решение «напечатать, что готово». В марте 1815 года состоялась аудиенция у императора. Александр выделил на печатание готовых восьми томов «Истории…» 60 000 рублей и представил историографа к чину статского советника и к ордену св. Анны Первой степени.
Поскольку издание труда предполагалось в Петербурге, Карамзину предложено было переехать в столицу для осуществления авторского надзора, и в мае 1815 года он с женой и детьми переехал в Царское село. Отныне семья будет проводить здесь каждое лето, переезжая на зиму в Петербург. Автор занялся хлопотами о подыскании типографии, потом целиком его поглотило считывание корректур. Наконец, в конце мая 1817 года вышел из печати первый том, а к январю следующего года были опубликованы и поступили в продажу три тысячи комплектов всех восьми томов. Это очень большой тираж по тем временам (обычно 600-1200 экземпляров), но раскуплен он был молниеносно.
А.С. Пушкин писал: «Появление сей книги… наделало много шуму и произвело сильное впечатление, 3000 экземпляров разошлись в один месяц… – пример единственный в нашей земле. Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную…». Хотя оказались яростные противники из числа либеральной молодёжи, восставшие против монархических взглядов историка, большинством труд был принят с восторгом. Уже через три месяца начали печатать второе издание.
Карамзин был избран в члены Российской академии. Тем временем продолжалась подготовка следующего тома, в котором освещался период жестокого правления Иоанна IV. Поступил в продажу IX том в мае 1821 года, и снова – фурор. Декабрист К.Ф. Рылеев в восторге: «Ну, Грозный! Ну, Карамзин! Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита». Другую позицию обобщает Н.И. Тургенев: «… многие находят, что рано печатать историю ужасов Ивана-царя». Карамзин продолжает работу, в 1824 году выходят X и XI тома. Заслуги его перед отечеством признаны императором: в том же году ему пожалован чин действительного статского советника, что соответствует генеральскому. Более того, между императором и Карамзиным сложился род дружбы, если можно так назвать отношения государя и подданного, они часто встречались на прогулках в Царскосельском парке, Александр нередко заходил к Карамзиным, пил чай с семьёй.
Внезапная кончина императора (ноябрь 1825 года) подкосила и без того слабое здоровье Карамзина. Он заболел воспалением лёгких и 22 мая 1826 года скончался. Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге. XII том был опубликован посмертно.
