Удивительно, но многие гости города всерьез думают, что Пётр Великий назвал новую столицу в свою честь. Между тем, Пётр был глубоко верующим человеком. Поэтому, присмотрев в устье Невы место для будущей крепости, государь первым делом повелел заложить деревянную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла. Только после этого он дал название крепости — Санкт-Питербурх, то есть город Святого Петра на голландский манер — в честь своего небесного покровителя апостола Петра. Постепенно по имени крепости стали называть и строящийся вокруг неё город. А вот после смерти Петра за городом закрепилась немецкая форма названия — Санкт-Петербург.
Памятники царю-реформатору
Великий город неразрывно связан с именем своего основателя, поэтому и памятники царю-реформатору установлены во всех его уголках. Самые знаменитые несут в себе элементы аллегории, демонстрируя образ императора как символ мощной и Великой России, над созданием которой он трудился всю свою жизнь. Это знаменитейший Медный всадник, ставший одним из символов Петербурга, или начатый Растрелли ещё при жизни императора памятник у Михайловского замка. Установлены Петру памятники и как человеку со сложным и взрывным характером — работы Михаила Шемякина на территории Петропавловской крепости или «Царь-плотник» на Адмиралтейской набережной.
Но есть памятник, где Петр — не только император, но и человек, застигнутый скульптором во время прогулки. Памятник установлен напротив Сампсониевского собора и сооружен потомками графа Шереметьева в память 200-летия победы над шведами под Полтавой. Изначально он представлял собой бронзовую отливку со скульптуры, установленной в Нижнем парке Петергофа в 1884 году. В 1929 году его разобрали под предлогом расширения проспекта Карла Маркса, ранее Большого Сампсониевского проспекта. К счастью, в 2003 году памятник восстановили. Пётр «пойман» в полный рост в мундире Преображенского полка с орденом Андрея Первозванного на груди. Левая рука Петра держит подзорную трубу и одновременно придерживает палаш. Правой рукой царь опирается на неизменную трость. Площадка памятника ограждена цепями и выложена гранитными плитками. Надпись на доске-картуше на лицевой стороне памятника: «Петру Великому «А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога — жила бы только Россия…».
Прусский стандарт
Глядя на этого Петра, возникает резонный вопрос: а откуда вообще в России возникла такая военная форма, и почему в качестве обмундирования Пётр выбрал именно прусский стандарт?..
Помимо всего прочего, гениальность Петра Первого состоит и в том, что в процессе формирования новой России он брал у известных ему наций и культур то, что считал наиболее полезным и рациональным для отечества. На первый взгляд, некоторые поступки российского царя выглядят сиюминутными, сделанными под влиянием эмоций. Но по мере погружения в события тех далеких лет мнение меняется. Принимая решения, российский царь в первую очередь думал о пользе для страны, сравнивал, экспериментировал, узнавал новое, а главное — внедрял, менял и действовал.
Если говорить о военной форме, то стоит сравнить деятельность Петра и последующих российских императоров: его внук Павел как военный «модельер» страдал пруссоманией. Установленные им стандарты вызвали резкую критику со стороны Суворова, который даже сочинил на солдатское обмундирование четверостишие: «Пудра — не порох, букли — не пушки, коса — не тесак, я не пруссак, а природный русак!» При Александре Первом военная форма приобрела массу французских элементов. За годы правления Николая Первого форма вместо французского всё больше приобретала прусский покрой. Каждый из этих правителей руководствовался своими представлениями о внешнем виде армии, а вот о солдатском удобстве и комфорте вряд ли думал. В общем, вполне удобную форму обмундирования войска получили только в царствование императора Александра Второго.
Выбор стиля одежды для армии и для знати — наглядный пример взвешенного и экономически выверенного подхода российского царя к устройству дел в создаваемой им империи. Поэтому, если начинать с истоков истории обмундирования российской регулярной армии, ведущей летопись с конца ХVII века, то упомянем, что в 1698 году Петр Алексеевич издал указ, по которому официальным «служилым» платьем признавалось платье «мадьярское», или венгерские кафтаны.
Переодевание в «немецкое» платье началось только в 1702 году с 400 солдат лейб-гвардии Преображенского полка и 100 солдат лейб-гвардии Семеновского. В царском распоряжении о смене формы, кстати, мундиры именовались «францужскими». Почему — рассказ чуть ниже. Сперва полки переоделись только для участия в победном московском параде после взятия крепости Орешек. Окончательно «онемечились» гвардейцы лишь год спустя. А остальная армия приняла облик, свойственный всем европейским армиям того времени, в 1705 году.
Одежды иноземного кроя
Как же так получилось, что Пётр, рано начавший предпочитать ординарный голландский костюм, не выбрал его для армии и для нации?
Общеизвестен факт, что переодевание России Пётр начал с себя. А ему первое европейское платье шили в Немецкой слободе Москвы*. В конце ХVII — первой четверти ХVIII вв. среди ремесленников Немецкой слободы, занимавшихся изготовлением одежды и аксессуаров, преобладали выходцы из германских земель и голландцы. И те и другие использовали в работе прочные и добротные голландские ткани — сукно, парусину, полотно. Важно: то, что шили в слободе, было отменного качества, но не имело отношения к европейской моде как в силу удалённости от Европы, так и приоритетности удобства и долговечности перед красотой и стилем.
Первые одежды иноземного кроя для молодого Петра Алексеевича были сшиты в 1690 году именно портными Немецкой слободы. Правда, какое-то время будущий царь-реформатор стеснялся носить европейское платье за её пределами. Но постепенно привычка публично носить европейское платье вошла в жизнь царя, и уже осенью 1696 года во время триумфального возвращения войск в Москву после взятия Азова Пётр предстал перед подданными в чёрном немецком платье и с протазаном в руках**. Кстати, последние Пётр в 1700 году взял на вооружение обер-офицеров фузилерных рот и всех штаб-офицеров пехотных полков. А уже в 1711 году по указу того же Петра пехотные офицеры имели протазаны только в мирное время в строю, а в военное — по необходимости (это в продолжение мысли о том, что Пётр постоянно искал самое новое и эффективное).
В заграничное путешествие 1697-1698 гг., так называемое «Великое посольство», Пётр взял и традиционную русскую, и европейскую одежду. Во время той поездки Пётр посетил города Лифляндии, Курляндии, Пруссии, Саксонии, Голландии, Англии, Австрии. Европейская одежда помогала царю легче «сходить за своего» и быстрее знакомиться с повседневной жизнью местных жителей, осваивать различные ремесла, посещать частные коллекции и кабинеты ученых.
Образцы эталонного костюма
Во время Великого посольства Петр ещё пытался сохранить инкогнито и участвовать в нём в качестве урядника Преображенского полка Петра Михайлова. На специальной сургучной печати, которую царь ставил на письмах во время путешествия, стояла надпись: «Я ученик и ищу себе учителей». Справедливости ради, высоченный рост царя легко его выдавал. Задачу вести дипломатические переговоры с европейскими государями Пётр поручил трем «великим полномочным послам» Францу Лефорту, Федору Головину и Прокофию Возницыну, но зачастую лично участвовал в переговорах с иностранными правителями.
Во время этой поездки в Кёнигсберге, при дворе курфюрста Фридриха III Бранденбургского, известного любителя роскоши и усердного подражателя Версальскому двору, царь впервые «встретился» с французской модой. Тогда русские заказали в Кёнигсберге довольно много костюмов европейского кроя в качестве образцов эталонного костюма.
В Голландии царь в основном покупал книги, инструменты, лекарства и всевозможные редкости, отсутствующие в России. Хотя здесь и было куплено несколько нарядов, в которых царь позднее появлялся в Саксонии и в Вене.
Голландские предпочтения Петра в одежде проявились во время знаменитого карнавала 1698 года, данного императором Священной Римской империи Леопольдом I в честь русского посольства и царя. Тогда Пётр предстал в костюме «фрисландского крестьянина», который выбрал сам из всей предложенной венской администрацией одежды***. Подобный костюм стал излюбленным маскарадным платьем Петра Алексеевича до конца его жизни.
Саксонский же двор в тот период одевался по самой последней французской моде, ориентируясь на роскошь и великолепие двора Людовика XIV. Таким его и застал Пётр.
Из-за того, что саксонская одежда создавалась по французским образцам, после возвращения Петра в России обе моды были приравнены друг к другу и одинаково рекомендованы к ношению. Вот поэтому мундиры преображенцев и семёновцев и были названы французскими.
Против роскоши
Во время второй поездки в Европу в 1716-1717 гг. Петр посетил города Данциг, Гамбург, Пирмонт, Мекленбург, Росток, Копенгаген, Бремен, Амерсфорт, Утрехт, Амстердам, Саардам, Гаагу, Лейден, Роттердам, Париж.
В Париже русский царь уже не застал умопомрачительной костюмной роскоши эпохи Людовика XIV. Но и того, что Пётр увидел при королевском дворе, всё же оказалось достаточно, чтобы произнести знаменитую фразу о гибельном воздействии роскоши на государство.
Вживую понаблюдав за модой во Франции и Пруссии, после возвращения домой Пётр издаёт указы против роскоши. В соответствии с ними запрещалось производить, продавать и носить одежду из тканей, украшенных пряденым и волоченым золотом и серебром. Правда, несмотря на собственные указы и жесткий контроль за их соблюдением, Пётр, тем не менее, смотрел сквозь пальцы на роскошные наряды своих любимцев — А.Д. Меншикова, П.И. Толстого, П.И. Ягужинского.
Так постепенно Пётр всё больше склонялся в моде к немецким тенденциям. Да и не только в моде. Петру вообще импонировал экономный немецкий подход к процессам обустройства государства. Это касалось и внешней политики Пруссии, и организации её армии. Немного личного: в берлинских костюмах, помимо прочности тканей, Петру нравились, например, такие элементы, как узкий рукав, идеально подходящий для ветреной и дождливой петербургской погоды, кармашки на штанах, маленький отложной воротник.
Некоторое неприятие французской роскоши в одежде сказалось даже во время пышнейшей церемонии коронации супруги первого российского императора Екатерины Алексеевны в Москве в 1724 году. По масштабности и размаху церемония коронации буквально потрясла Европу. На её проведение из казны выделили десятки тысяч рублей — колоссальная сумма по тем временам. Одежду для императора и его супруги шили во всё той же Пруссии. Возможно, из-за того, что французская роскошь поразила императора не в лучшем смысле, платье для Екатерины Алексеевны было исполнено по образцу испанской придворной моды. На парадном кафтане Петра, тем не менее, рукава были сделаны по парижской моде. Но от любимой детали — маленького отложного воротника, характерного для военных мундиров, по-прежнему не модного во Франции, Пётр Алексеевич не отказался.
Утерянный костюм
В настоящее время платье и аксессуары Екатерины Алексеевны хранятся в Оружейной палате Кремля, куда они попали уже в том же 1724 году.
Костюму же Петра была уготована более драматичная судьба. Впрочем, как и его великому владельцу при жизни. Вскоре после кончины императора придворный скульптор Б.К. Растрелли создал «Восковую персону» царя, которая была готова в июле 1725 г. Видимо тогда же на нее надели коронационный костюм. В течение последующих лет статуя хранилась в бывшем дворце Алексея Петровича, а в 1732 году «персона Его Императорского Величества восковая» поступила в Кунсткамеру. Костюм мог быть безвозвратно утерян как минимум несколько раз: но перенёс пожар Кунсткамеры 1747 года, две полномасштабные эвакуации в 1812 году и в 1941-1946 гг., перемещения из музея в музей, неумелые починки, экспонирование в течение столетий в мало пригодных для сохранности текстиля условиях. В конце концов, чудом уцелевший костюм всё же был отреставрирован и помещён в специальное хранилище Государственного Эрмитажа, где и находится по сей день.
Такая вот «костюмная» история формирования российско-германских отношений в первой четверти ХVIII века.
***
Редакция выражает горячую признательность Нине Ивановне Тарасовой, заведующей сектором прикладного искусства Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа за помощь в подготовке материала и за любезно предоставленную статью «Пара берлинская зеленая суконная шита золотом»: германский «след» в гардеробе Петра I».
* Немецкая слобода — исторический район Москвы, место поселения (слобода) «немцев» — европейцев разных национальностей и народностей, в том числе пленных военнослужащих и наёмных специалистов. Немцами тогда называли не только уроженцев Германии, но и вообще любых иностранцев, не знавших русского языка, то есть «немых».
** Протазан (от нем. Partisane) — колющее древковое холодное оружие, разновидность копья. Имеет длинный, широкий и плоский металлический наконечник, насаженный на длинное (2,5 м и более) древко.
*** Восточная Фризия (Восточная Фрисландия, нем. Ostfriesland) — регион (нем. Ostfriesische Landschaftsverband) в федеральной земле ФРГ Нижняя Саксония. В XV веке территория Восточной Фризии была подчинена феодалами из рода Цирксена, получившими в 1464 году титул графов, а в 1662 году — имперских князей Восточной Фризии. После пресечения этого рода в 1744 году область была присоединена к Пруссии.
Татьяна Любина, журнал „Neue Zeiten“ №08 (242) 2021
