Единственный показатель инфляции, который мы можем оценить объективно – это повышение фиксированных регулярных платежей. Рост квартплаты и стоимости коммунальных услуг, проезда на транспорте или бензина, увеличение налогов всегда легко подсчитать по отношению к предыдущему году. Все остальное – загадка. Объективным кажется рост затрат на питание, но это иллюзия, потому что для объективности здесь должен постоянно присутствовать один и тот же ассортимент покупок, и к тому же в одних и тех же размерах. А такой равномерности нет ни у кого. Кто, собственно, ведет себя как автомат, совершая каждый день одни и те же покупки? В нашей оценке величины инфляции огромную роль играет психология, а не доказательства, которыми мы все равно не располагаем.
Любой человек, так или иначе, сталкиваясь с ценой на что-нибудь, либо вообще на эту цену никак не реагирует, либо воспринимает ее в свете оценки своего финансового положения. Если он доволен течением своих дел, незначительного повышения цены он вообще не заметит, точнее, у него не будет на это никакой эмоциональной реакции. Если он считает, что его дела плохи, даже лишних три цента на ценнике вызовут у него раздражение. Это общая закономерность, которая и совершает чудеса, формируя на уровне подсознания, в нашем эмоциональном мире, оценку величины инфляции.
Вторая закономерность – известный психологический факт разной силы эмоций по отношению к плохому и хорошему. Конкретно это означает, что на повышение цены мы, как правило, реагируем в два-три раза сильнее, чем на ее снижение. Это нормальный природный механизм, в котором нет ничего личного. В самом деле, если что-то подешевело, мы будем ощущать этот факт как экономию, а если подорожало, то как снижение своего жизненного уровня. Но ведь достаточно элементарного здравого смысла, чтобы понять, что экономия всегда обрадует нас меньше, чем горестный факт, что наши дела идут все хуже и хуже. А тут еще в дело вмешивается еще одна закономерность: психологическая оценка инфляции зависит от того, насколько часто мы сталкиваемся с повышением цен. Тут все дело во впечатлении: незначительный, но ежедневно встающий перед глазами убыток всегда будет действовать на нас сильнее, чем экономия разового характера. Известно, что цифровая техника все время дешевеет – это неоспоримый факт. Предположим, вы купили телевизор на 500 евро дешевле, чем год назад. А пиво и газеты немного подорожали, пробив в вашем годовом бюджете брешь в 200 евро. Но пиво и газеты вы покупаете куда чаще, чем телевизоры. 500 евро экономии при покупке телевизора вы скоро подзабудете: впечатление сотрется в вашей эмоциональной памяти, станет не таким ярким. А вот огорчение от 2-х центового повышения цены на газеты будет возобновляться постоянно, и в итоге станет намного сильнее, чем радость от более дешевой покупки телевизора. Кроме того, есть еще и специфически европейский феномен: после введения евро большинство людей невольно – хотят они того или не хотят – все время в уме пересчитывают евровые цены на старый лад: как было. И получается нехорошо, зыбко как-то, потому что после введения евро цены на многие мелочи действительно резко выросли. Это-то все время перед глазами, а «Медиа -маркт» – нет.
Возвращаясь к теме основной закономерности, мы переходим к сложной материи соотношения наших желаний и наших возможностей. Ясно, что никакая инфляция не способна нас огорчить, если наши доходы выросли – и выросли прилично. Собственно говоря, инфляция ведь сама по себе ни добро, ни зло. Если с такой же скоростью у всех будут расти денежные поступления, какая разница, каков размер инфляции? Следовательно, при психологической оценке величины инфляции главное – выросли ли соразмерно ей наши доходы? Но и тут все не так просто. Даже если доходы выросли намного больше, чем величина, съеденная инфляцией, наши желания могут сыграть с нами злую шутку. Они могут вырасти еще больше, и внушить острое чувство недовольства своим положением. Как видите, в дело вмешивается еще одно обстоятельство, и немаловажное. В итоге, оказывается, что кого ни спроси, какова на его взгляд реальная инфляция за прошедший год или несколько лет, в ответе в скрытом виде будут присутствовать личные величины. Но как же тогда быть с оценками правительства? Нет ли и там личных величин? Думаю, что никто не удивится, если узнает, что есть.
Статистика, конечно, дама упрямая. Но формируют ее вполне гибкие люди. Они берут основной потребительский пакет, включающий, конечно, и затраты на жилье и транспорт, и выводят из средних цен среднюю величину повышения за год, то есть индекс инфляции. Вопрос вопросов – реальность. А в реальности накапливаются новые явления и возникают новые каналы траты денег. Возникают всякие чудеса: Интернет, сотовая связь, цифровое телевидение, растет интерес к путешествиям. Куда это девать? Эти явления уже существуют, широко распространены и съедают у большинства населения море денег. Но в индекс инфляции не входят! Между тем само их существование и глобальное распространение очень серьезно повышают не только качество, но и стоимость жизни. Если брать в расчет новые явления, окажется, что и при незначительной инфляции среднестатистический гражданин тратит ежемесячно намного больше денег, чем 5-7 лет назад. А это означает, что его финансовая ситуация стала более напряженной, ведь в его стандартном бюджете появилось много новых, ранее не существовавших статей расходов. Но если так, можно ли говорить, что инфляция в 3-4 процента не может существенно повлиять на стоимость жизни? Конечно, не может, если забыть про изменившуюся структуру бюджета. А если вспомнить?
