Кто виноват и что делать?

Семейное право в Германии относится к одному из уложений гражданского права. Это одна из сложнейших областей немецкой юриспруденции, так как призвана к разрешению, чаще всего, проблем не столько юридического, сколько морально-нравственного характера. Именно с этим вопросом я обратилась к имеющей длительный и богатый опыт и владеющей высокой профессиональной квалификацией городской судье госпоже Хайке Кнаут. Госпожа Кнаут в течение 25-летней профессиональной деятельности специализируется на семейном праве и причисляет его к одним из самых деликатных в немецком правосудии вопросу. Нет правых, нет виноватых, отсутствуют преступники, не выявлены потерпевшие. Тем не менее, проводится заседание суда с вынесением приговора…

– Самые животрепещущие ежедневные проблемы, переходящие в труднорешаемые конфликты: развод супругов, раздел имущества, споры из-за детей. Если бы мне предстояло рассудить и вынести приговор по фактам и последствиям несчастного случая, криминального или дорожно-транспортного происшествия, я бы воспринимала этот процесс с большей профессиональной однозначностью. Потому, что мне известны обстоятельства происшествия, где я могу четко дифференцировать обвиняемых от потерпевших и определить степень вины первого и размер ущерба у второго. Решать внутрисемейные конфликты, при условии отсутствия явной вины каждой из сторон, иначе дело переходит в разряд уголовных, необычайно трудно и накладывает определенную моральную ответственность: мне приходится выносить решения о разделе прав на ребенка между его родителями.

Адвокат работает с одной стороной, и все усилия направлены на удовлетворение интересов его подзащитного. В чем он и пытается меня убедить. Равно, как и адвокат противной стороны. Мне же нужно вынести решение в пользу одного участника конфликта, рассматривая их претензии на равном объективном уровне. Семейные споры, тем более, если они затяжные, протекают сложно, и мне проходится быть участником семейных драм, видеть слезы, выслушивать взаимные упреки.

Люди выворачивают передо мной всю оборотную сторону совместной жизни, в которой отнюдь не все периоды были черными. И при разводе я каждый раз испытываю надежду – может быть это повторное проживание, воспоминания об общих трудностях подтолкнут еще не разведенных официально супругов к примирению. Им приходится мириться с действительностью, подчас, противоречащей собственным желаниям, идущей вразрез с выработанными в течение жизни представлениями.

В силу многолетнего профессионального опыта мне уже удается после работы абстрагироваться от служебных проблем. В начале эта была настоящая катастрофа – голова не отдыхала абсолютно, я пропускала все пережитое за день через себя, через свое сердце. А это сказывается на нервах.

– Часто в сферу моей компетенции входят споры – печально звучит – о разделении прав на собственных несовершеннолетних детей. И, как следствие, определение места проживания ребенка, кто из родителей обязан его содержать, в каком процентном соотношении. Кто может оказать лучшую заботу и проявить максимум внимания к ребенку, лучше подходит в плане психологической и душевной совместимости. И в заключение – в чью пользу, с точки зрения закона, я должна вынести судебный вердикт. Представьте, если нет явных аргументов в пользу одной из сторон, и в моем распоряжении только результаты работы адвокатов, каждый из которых приложил большие усилия для победы своего подзащитного. Часто, шансы равны…

Раздор между детьми и родителями – еще более сложное правовое положение. Если мне приходится разбирать дело, в котором истцом выступает ребенок, официальным представителем его интересов выступает соответствующий сотрудник ведомства по делам детей и юношества (Jugendamt). Например, оказание юридической помощи ребенку при отсутствии взаимопонимания с новой супружеской половиной одного из родителей.

Но сам конфликт, опять-таки, спровоцировали родители, которые всегда уверены, что их силовое решение продиктовано доброй волей: кто же лучше их знает собственного ребенка и окажет более искреннюю заботу? Но ни один родитель в состоянии конфликта с ребенком не признается, что, вторгаясь в его приватную сферу, ущемляет детские интересы, разрушает мир, травмирует психику на многие годы.

Сотрудники ведомства пытаются не доводить дело до суда — при каждом ведомстве работают штатные психологи, которые стараются оказать посильную помощь, прежде всего, ребенку. Ребенок – существо беззащитное, он не может постоять за себя ни в юридическом смысле, ни в финансовом. И точкой отсчета при любом разбирательстве является ребенок, а не его родители, родственники или опекуны. Закон стоит, в первую очередь, на защите детских интересов.

Процесс лишения родительских прав – непростой и может затянуться на несколько лет. Инициирует этот процесс ведомство по делам детей и юношества, часто, по заявлению или жалобе одного из родителей или имеющего непосредственное отношение к ребенку воспитателя детского сада или учителя в школе. Конечно, ответчику полагается адвокат, оплата услуг которого зависит от уровня его доходов. Но наш разговор не об этом.

Я принимаю решение, основываясь на искренних детских эмоциях и чувствах, но ориентируясь на точку зрения компетентного и ответственного сотрудника ведомства. Если мнением ребенка манипулируют, приходится общаться с ребенком Один-на-Один, но в присутствии адвоката, вызываемого судом специально для защиты детских интересов. И чем старше ребенок, тем в большей степени его мнение является решающим.

Главными решающими факторами при лишение родительских прав служат заключения компетентных служб и ведомств, показания свидетелей, особенно, если родитель воспитывает ребенка в одиночестве. Значит, нужно назначить опекуна, как временного, так и постоянного, выявить источники дальнейшего содержания ребенка, получить согласие сотрудника ведомства, определить дальнейшую перспективу жизни ребенка. Не исключено проведение психиатрической экспертизы и ребенка, и его родителей. Помимо всего, лишение прав не означает полную изоляцию ребенка от родителя. По существующей альтернативе ему разрешается видеться с ребенком в оговоренном судом режиме или, при сложной ситуации, по индивидуальному расписанию.

– В этом вопросе решающую роль играют сопутствующие обстоятельства. Во-первых, состоят родители в законном браке или нет. Если ребенок рожден в браке, родители имеют по отношению к нему равные права, но и обязанности тоже.

Далее, родители могут состоять в браке, но объявить раздельное проживание. С кем проживает ребенок в Германии – определяет сам ребенок, если он в состоянии это решить в силу возраста. Если ребенок маленький, и родители не могут прийти к согласию, решение принимает сотрудник ведомства или, как всегда, суд.

Если родители не состоят в браке, отец, даже при условии внесения его имени в свидетельство о рождении ребенка, не получает по умолчанию прав на воспитание – только обязанности по содержанию. При желании отец выражает письменную просьбу на получение прав, которое подтверждается в ведомстве только при согласии матери. Поэтому, с законодательной точки зрения все претензии отца на вывоз ребенка при незарегистрированном браке и отсутствии решения о присвоение прав детским ведомством (Jugendamt) не имеют никакой юридической силы.

При равных правах обоих родителей, я, как судья, для принятия предварительных результатов, исхожу из предпочтений ребенка. Я вынуждена повторяться, чтобы читатели, незнакомые с немецким юридическим укладом в области семейного права, приняли к сведению, во всех спорах и разногласиях между родителями и детьми или родителями по поводу ребенка, государство, как законодатель, настаивает на интересах ребенка.

Какие же факторы являются определяющими? Гражданство ребенка, место его рождения, в какой обстановке и условиях – материальных и физических, он прожил все эти годы. На языке какой страны разговаривает. С кем из родителей, по его мнению, ему лучше. Сможет ли требующий вывоза родитель обеспечить ребенка на том же уровне, и какие у него, собственно, намерения в другой стране. Допустить худшие условия или пустить это дело на самотек мы не имеем права, а контроль обещания родителя, вывезшего ребенка в другую страну, уже лежит вне компетенции немецкого чиновника.

Конечно, адвокат попытается найти доказательства в пользу своего подзащитного. Поэтому, при развитии конфликта мы обращаемся к помощи посольства страны второй родительской половины. Сотрудник посольства несет ответственность в подтверждении слов родителя, обещающего обеспечение конкретных условий – возможно ли это, вообще, исходя из экономических особенностей государства и личных возможностей человека. Обещания приобрести виллу на Средиземном море, нанять гувернанток и определить в закрытый колледж должны быть обоснованы. Если ребенок вывозится в худшие условия по сравнению с настоящими, а первая родительская половина выражает категорическое несогласие, второму родителю будет отказано. И в конечном итоге, суд выносит решение о возможности или режиме общения ребенка со вторым родителем.

В споре между опекунами и вспомнившей о наличии ребенка родной матерью, конечно, играет роль фундаментальность и законодательная сила оформленного опекунства, а так же личности опекунов. Возможно, по по одной из законодательных причин матери придется покинуть страну временного проживания, в которой и произвела она на свет малыша, ставшей причиной раздора двух женщин. Естественно, встает вопрос: как быть с ребенком – с первого взгляда, она является биологической материю, с более пристального взгляда — как ни крути, ребенка воспитывали другие люди. Спор приводит двух матерей — биологическую и фактическую, в зал судебных заседаний, где и решается судьба ребенка. В этом случае процессуальные процедуры мало, чем отличается от представленных выше – интересы ребенка на первом месте! Первым встанет вопрос: почему и на каком основании ребенок должен покидать страну, в которой он родился, даже если он не является ее гражданином. Говорит ли ребенок на языке другой страны. И в связи с какими обстоятельствами ребенка собираются вывезти. Ребенок – не имущество.

Мы должны быть уверены — этому маленькому, но полноправному человеку создадут все условия для интеграции в новую среду, чтобы он смог вырасти гармонично развитой личностью. Пока ребенок проживает в Германии, за его будущее несет ответственность немецкое государство.

Личность матери рассматривается под всеми углами зрения вплоть до получения сведений из полиции. Если будет доказано, что приемные родители заботились о ребенке лучше, чем мать, видевшая его в течение пяти лет всей его жизни считанные разы, и не сможет обеспечить привычный уровень жизни, а посольство ее страны не гарантирует ее обещаний, ей вряд ли удастся выиграть процесс. При этом ее никто не лишает материнских прав.

— И в заключение, что вы скажете по поводу суда присяжных?

– В Германии эта практика отсутствует. Тем более, суд присяжных возможен только при уголовных делах.

Я выросла в иной системе судопроизводства, но даже исходя из своего рабочего опыта, отношусь к суду присяжных с известной долей скептицизма. Для начала, каждый из присяжных должен пройти через отсев общественного мнения. По условиям суда, они могут не знать друг друга до начала процесса, и каждый из них не должен иметь в гражданской жизни никакого отношения к юриспруденции. Тогда, как судья – имеющий специальное образование высококвалифицированный юрист.

При заседаниях суда прокурор и адвокаты обеих сторон опираются на закон и оперируют действующими статьями уголовного кодекса. Сильная квалификация адвоката обвиняемой стороны позволяет разрушить доказательную базу не только бесспорным опровержением улик, но и лишением правовой силы доказательств вины подзащитного.

Например, кто-то из свидетелей по состоянию здоровья не может давать адекватные показания, решающая экспертиза была проведена с нарушением сроков и формальностей, вещественные доказательства не являются стопроцентными и т.д. Иначе говоря, он просто разваливает дело. Судья и судебные заседатели, опирающиеся на профессиональный опыт и умение оперировать законами, отделяя эмоции от реальных фактов, пытаются привести всю систему доказательств в единую схему, на основании чего и выносится приговор. Суд присяжных опирается, исключительно, на личный жизненный опыт, эмоции, антипатию и симпатию, формирующиеся зачастую под силой обстоятельств и внешних эффектов. В Германии, правовом государстве на демократической основе, суд опирается на закон, а не на эмоции.