В конце 80-х в Советском Союзе предпринимались лихорадочные попытки изменить устаревшую социально-политическую доктрину. На волне модного поветрия гласности и демократии в средства массовой информации из душных комнаток кустарных видеосалонов ворвалось доселе запретное слово – секс! Уже сам факт произнесения этого английского термина свидетельствовал о невиданном морально-этическом прогрессе и воспринимался не иначе, как признак отчаянного вольнодумства. Монолит общественного целомудрия дал основательную трещину.
Казалось бы, мы, наконец, выяснили, что любовь бывает не только платонически-возвышенной, но и телесной, а её результаты иной раз приводят к появлению на свет голосистого новорожденного младенца. Рано обрадовались! Заявление Людмилы Николаевны Ивановой, прозвучавшее по центральному телевидению, обдало страну холодным отрезвляющим душем. С голубого экрана прогремел неотвратимый приговор «самого гуманного» суда в мире: «У нас в стране секса нет!».
Мне довелось лично познакомиться с Людмилой Николаевной. Харизматическая личность, основательница и бессменная во времена 90-х владелица элитарного женского клуба «Сударыня», женщина во всех смыслах этого слова – центр мужского внимания и центр притяжения. Ее образ абсолютно не вяжется с тем давним категоричным заявлением, возвращавшим советское общество в период капустного почкования. Я попросила ее поведать историю происхождения бессмертного афоризма, вызвавшего у населения бурный протест и категорическое несогласие.
«Мы боремся за мир!»
– В 1989 году по центральному каналу телевидения прошла серия телемостов с Америкой, с нашей стороны программу вел Владимир Познер, его американским оппонентом выступал Фил Донахью. В те годы я работала главным администратором в Интуристе, естественно, состояла в Коммунистической партии и была членом Комитета советских женщин, функционировавшего исключительно на общественных началах. Это была единственная общественно-политическая организация, которой разрешалось принимать иностранные делегации не на партийном уровне – жен известных политических деятелей, королей, премьер-министров и президентов. Причем, все встречи обязаны были проходить под эгидой лозунга «Мы боремся за мир!» – согласно официальной доктрине у наших женщин не могло быть иных забот, как ядерное разоружение и мир во всём мире.
Тогда в мире была напряжённая ситуация – по решению Горбачева Советский Союз сворачивал военное присутствие в Афганистане. Познер и Донахью не могли обойти вниманием столь значительный политический акт и посвятили ему сюжет первого телемоста. Проект был нацелен на установление взаимопонимания между нашими народами, и Владимир Владимирович предпринял необычный ход – мнениями в эфире по столь щекотливому вопросу будут обмениваться не мужчины, пускающие в ход физическую силу, как неоспоримые аргументы, а женщины – их «слабая» половина. Владимир Познер обратился в наш Комитет с просьбой пригласить в студию 100 известных женщин.
Я одной из первых получила официальное приглашение на участие в программе, и к нашему удивлению, к телемосту допустили всех приглашенных. На этом «вольности» и закончились. Нас заранее собрали, провели соответствующий инструктаж: как себя вести, как одеться, вплоть до того, в какой позе сидеть перед камерой и как открывать рот. По инструкции, во время телепередачи мы должны были воспринимать негласные указания с полуслова и полувзгляда – как члены тайного общества или монашеского ордена.
Женщина – друг человека
И вот настал знаменательный день. Пройдя трехступенчатый входной контроль, я попала в студию и заняла мое место согласно «купленным билетам». Слева от меня сидела тренер по фигурному катанию Тамара Москвина, справа – популярная певица Наташа Иванова. Владимир Познер ещё раз предупредил: американские женщины постараются разбить нас в пух и прах, будут задавать самые каверзные вопросы, на которые, упаси боже, мы ответим неправильно. Главное – постоянно держать опорную линию обороны и демонстрировать бескорыстную любовь к Советскому Союзу. Мы прекрасно понимали, что телепередача опирается на заранее написанный сюжет, за каждым словом стоит политическая подоплека, и развернувшееся в студии действо было также далеко от правды, как представление девятибалльного шторма на театральной сцене.
Вспыхнул громадный во всю стену экран, и я не поверила глазам – вот они наши американские «эмансипе»: в порванных джинсах, в мятых футболках, в большинстве своем без макияжа. Пренебрегая правилами телевизионной этики, перебивая друг друга, агрессивно раскомплексованные оппонентки забрасывали нас провокационными вопросами, как гнилыми помидорами: почему у вас всюду очереди, почему много детских домов, почему официально прокламируется верхняя граница доходов и нельзя быть богатым…
Америка, как известно, страна перманентной борьбы за женское равноправие, доведённой до абсурда: если мужчина при выходе из общественного транспорта подает женщине руку – суть признание слабости и поражение в правах. Почувствовав себя в своей стихии, яростные феминистки немедленно на нас набросились: «Ваши советские мужчины, придя с работы, ложатся с газетами на диван, а вы, отработав восемь часов на производстве и дотащив до квартиры хозяйственные авоськи, стоите еще шестнадцать часов у домашнего станка, не забывая выполнять по ночам супружеский долг. Вы лишены права голоса, у вас отсутствует чувство собственного достоинства!». В большей части американские выступления не противоречили действительности суровых советских будней, но почти всегда содержали определенный подвох. Желая ответить, каждая из нас в духе незыблемых традиций начальной школы поднимала руку и, прокручивая в уме полученные инструкции, поставленным голосом идеологически грамотно отражала атаку. По разработанной тактике мы защищали Родину в стиле: «У нас все хорошо, нам ничего не надо!».
Одна из представительниц американских феминисток ткнула в мою сторону пальцем: «Вы воюете в Афганистане, посылаете на смерть своих детей, а ваши мужчины не желают признавать, что из-за этой войны уменьшается численность населения страны. Перестаньте заниматься сексом со своими мужьями, может быть, этот факт подвигнет мужчин на отказ от боевых действий на чужой территории!». Раздался взрыв американских аплодисментов, сопровождавшийся свистом и улюлюканьем – продвинутые феминистки выражали восторг и одобрение. Это была явная провокация, но умения обходить острые углы мне не занимать: «Вы же не прекращали заниматься сексом со своими мужчинами во время войны в Корее или во Вьетнаме. Кроме того, как распорядился бог, в военное время рождаемость мальчиков увеличивается на 20 процентов по сравнению с мирным периодом!». Но она продолжала свою ключевую мысль: «секс… секс… запретить!». И я достаточно резко ответила: «Вы считаете, постановлением нашего Комитета мы обязаны запретить всем женщинам Советского Союза спать со своими мужьями? Что вы все твердите о сексе? В нашей стране секса нет, а есть любовь! У нас веками воспевается глубина чувств между мужчиной и женщиной. Мы так воспитаны и не признаем, в отличие от вас, связь, основанную на одной физиологии. Русское искусство посвящено, прежде всего, не сексуальным, а любовным отношениям – те, кого мы любим, дороги нам не силой, а своей слабостью».
Моя собеседница не смогла парировать – люди боятся того, чего не понимают. После этих слов относительно мирные переговоры перешли в разряд боевых действий, и только благодаря особой тактике Владимира Познера, удалось сгладить надвигающийся конфликт.
Был ли секс в СССР?
При монтаже мое выступление отредактировали по нормам политической цензуры, и на слуху осталась вошедшая в историю и облетевшая весь мир куцая фраза, что в Советском Союзе секса нет!
Этот телемост, словно трижды процеженный куриный бульон для язвенников, вышел в эфир через два месяца, как объяснил мне позже Владимир Познер – только после одобрения высшего органа власти, и продолжался вместо реальных четырех часов чуть более часа. После показа сюжета по каналам советского телевидения меня приглашали на всевозможные женские передачи, ток-шоу и масленым голосом спрашивали: «Есть ли секс в Советском Союзе?».
С тех пор произошли большие перемены, но я бы не сказала, что они сильно изменили облик и характер людей. Даже сейчас, когда я отошла от политических забот и основала для моих друзей первый в городе клуб, меня не оставляет в покое это изречение. Хотя, именно этот телемост натолкнул меня на мысль о создании женского клуба. В любой цивилизованной стране существуют уютные заведения, посещая которые, женщины – без риска быть неправильно понятыми – в спокойной и располагающей обстановке обсуждают личные, вплоть до сексуальных, проблемы, касающиеся не только миротворческой деятельности и судеб народов мира. Из общественного деятеля я превратилась в женщину, но жизненное кредо осталось неизменным: «Человеческие контакты и взаимопонимание между людьми – основа нормальных взаимоотношений и залог любого успеха!».
У клуба очень непростая судьба – в процессе открытия я натолкнулась на стену чиновничьего непонимания и неприятия, преодолела тысячи бюрократических препонов. И все же, сегодняшнему успеху в делах я обязана прежним застойным годам – именно тогда я приобрела бесценный опыт общения, научилась не слушать, а вслушиваться в чужое горе и отличать ханжество и приторную, как взятка, лесть от искренности. Старое, как мир, изречение – взаимопонимание нельзя приобрести за деньги – превратилось из банальности в живую истину. В течение нескольких лет клуб приобрел большую популярность и расширил полномочия, став местом встречи деятелей культуры, науки и искусства, приезжающих в Петербург со всех концов света. За 15 лет у меня побывали абсолютно разные гости: крупные политические лидеры, музыканты, артисты, ученые, даже герои «Санта-Барбары». Я сохранила прежний и большой круг общения, поддерживаю дружеские отношения с известными женщинами, но уже на уровне личных контактов, а не громких политических акций. Как-то меня навестил известный парижский повар, праправнук бессмертного Монферана. Мы обменялись кулинарными секретами, и он открыл мне главную профессиональную тайну: «Из друга надо сделать клиента, а из клиента – друга!»
