Пока ещё не преодолённая мировая пандемия коронавируса изменила многие устоявшиеся представления о мировых экономических и политических процессах. Противоэпидемические меры разорвали экономические цепочки, что больно ударило по Европе вообще и по Германии в частности.
Оказалось, по многим позициям мы (и весь мир) зависим от поставок одного единственного предприятия в Китае. Не можем мы получить этот китайский продукт — вся страна замедляет свой ход. Медицинская маска — изделие простое, но в период кризисных ситуаций жизненно необходимое. Несмотря на простоту, в один присест миллионы масок не изготовишь. Даже Германии с её экономической мощью и организационными способностями потребовалось примерно 11 месяцев для ликвидации дефицита медицинских масок. Это только один пример.
Чем обернулась потеря «старой индустрии»
Вся комплексная ситуация периода пандемии заставляет правительство критично пересмотреть экономическую политику последних десятилетий. В результате тихим голосом объявлена некая реиндустриализация страны. Тихим, чтобы не очень подчёркивать свои ошибки предшествующих десятилетий и не особенно возмутить потенциальных политических партнёров из лагеря экологистов.
Деиндустриализация началась ещё в 70-е годы прошлого века с началом эры цифровизации, компьютеризации, возникновения новых сетевых и информационных технологий. Революция новых технологий началась на Западе, который и профитировал от своего лидерства. Новые прорывные технологии принесли хорошие доходы, возникли принципиально новые рабочие места в радиоэлектронике, коммуникационных технологиях, автоматизированных фабриках.
Одновременно старые технологии XIX века, типа сталелитейной или химической промышленности, потеряли свою репутацию флагманов индустрии и символов экономического прогресса. Дымящаяся труба сталелитейного завода стала казаться просто ужасным и недопустимым загрязнителем окружающей среды, от которого надо избавиться чем быстрее, тем лучше. И фабрики «старой индустрии» поехали в «развивающиеся» страны.
Разумеется, перенос производств за границу — процесс комплексный, свою роль играл уровень зарплат, близость к источникам сырья, налоговые преференции, уровень профсоюзной активности, другие местные факторы. Для нас важно, что общество и правительство (тогда Западной Германии) поддерживали этот перенос и не противодействовали ему. Для контроля мировых экономических процессов Западу представлялось достаточным сохранять ключевые «чистые» производства, цифровые и банковские технологии, научное первенство. В свете прорывных новых технологий не казался критичным уход завода с высокой, постоянно дымящейся трубой, где по технологиям прошлого века в поте лица трудятся 250 рабочих в грязных, промасленных комбинезонах, половина из которых гастарбайтеры.
За границу переехали не только грязные, но и простые производства: ложки-вилки, пластмассовые зверята, медицинские маски, простая сборка, текстиль и прочие на первый взгляд мелочи. Высокие западные зарплаты не позволяли Германии экономически выгодно производить простую и дешёвую продукцию, это получалось только у китайцев с китайской зарплатой. До недавнего времени казалось проще и дешевле купить маску у китайцев, чем выстраивать своё производство простой продукции. Китай (в первую очередь речь идёт об этой стране, хотя перенос производств происходил и в другие страны) отвергаемые нами производства принял.
С середины 70-х годов прошлого века Китай упорно, последовательно и не очень заметно развивает себя по всем позициям. Прибыль от простой продукции в Китае вкладывалась в более сложные производства, обучался трудовой ресурс, приобретались индустриальные навыки. На заработанные деньги Китай развивал новые технологии без параллельной ликвидации «старой» индустрии, как это произошло у нас.
Потеря экологически не безупречных, но ключевых секторов индустрии имеет военно-стратегическое измерение. Пандемия показала нашу уязвимость в условиях мирового кризиса и разрыва транспортных цепей. Ещё один серьёзный звонок прозвучал через мобильную телефонную сеть 5G. Оказалось, что только Китай в состоянии реализовать этот громадный и очень важный проект. Сеть 5G имеет и военно-стратегическое значение, но мы сами не можем осуществить этот сложный инфраструктурный проект. Пандемия ускорила понимание губительности потери важных производств, даже экологически спорных. Это, наконец-то, заставило задуматься наши правительства, — что пошло не так?
Реиндустриализация страны
Впервые о необходимости реиндустриализации громко заговорил тогда ещё американский президент Д. Трамп в начале своего президентства ещё до пандемии коронавируса. В ручном режиме он оказывал давление на крупные американские корпорации, понуждая их возвращать производства в США. Политику государственной реиндустриализации активно проводят Россия и Украина. Надо прямо сказать, проводимая или терпимая много десятилетий деиндустриализации укрепила противников и конкурентов, ослабив наши позиции на мировой арене и внутри страны.
Пора проверить на кризисную прочность все наши транспортные и промышленные цепочки, выявить критическую инфраструктуру вкупе с жизненно важными производствами в мирные и не мирные времена. Пора создать национальный план реиндустриализации с учётом стратегических, оборонных, экологических и экономических аспектов.
Земля Гессен на своём уровне увидела вызовы, ответом стал земельный план «Schutz Kritischer Infrastrukturen» (Защита критической инфраструктуры). План правильный, но он может быть только началом. Земельное правительство в Висбадене может и в своей компетенции, не дожидаясь решений Берлина, стимулировать реиндустриализацию Гессена, особенно пригоден для этого не столь развитый северный Гессен. Комплексный план должен включать создание простых, но высокоэффективных производств. Не надо морщить нос при мысли о закладке сталелитейного цеха или фабрики по производству пластмассовых уточек. Пока идея производства в Германии (не в Китае) пластмассовых уточек представляется утопичной. Так же, как казалось утопичным всё, что с нами произошло в последние почти два ковидных года.
Михаил Рушанов, журнал „Neue Zeiten“ №07 (241) 2021
