Так называют крупнейшего учёного Северного Возрождения, теолога, филолога, писателя. Имя нам хорошо знакомо, а больше-то ничего ни о его трудах, ни, тем более, о жизни большинству из нас не было известно. Познакомимся же с гениальным гуманистом.
Продолжение. Начало в № 3 (153)
Противостояние Мартину Лютеру
Но вот – резкий поворот. Свою книгу о великом гуманисте Стефан Цвейг назвал «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского». (Рекомендую почитать тем, кто заинтересуется этой необыкновенной личностью. Текст есть в интернете). Так вот, в первой части статьи рассказывалось о восхождении к триумфу. К своим сороковым годам Эразм достиг вершины славы. А теперь расскажу о трагедии, омрачавшей последние 20 лет его существования.
31 октября 1517 года Мартин Лютер выступил с 95-ю тезисами против индульгенций. Это был вызов католической церкви. И дату эту считают началом Реформации – открытой, непримиримой, жестокой борьбы против официальной церкви. С. Цвейг пишет: «Железный крестьянский кулак доктора Мартина одним ударом разбил всё, что пыталась свести воедино изящная, вооружённая только пером рука Эразма». Что же произошло? Эразм оказался между двух огней. Лютер проповедовал опрощение церкви, отказ от дорогостоящих обрядов. К тому же вообще-то призывал и Эразм: возвращение к источникам христианства, к идеям и правилам древней церкви, осуждал, как и Лютер, продажу индульгенций.
Эразм признавал: «Всему, чего требует Лютер, я учил сам, только не столь резко и не с такими крайностями». Связь между «новым богословием» Эразма и «лютеровой ересью» видели и католические богословы. Поскольку началась яростная борьба между Лютером и Папой, Церковь ополчилась против учёного, которого объявили «ересиархом» – предтечею и пособником Лютера. Так католики пытались своим давлением принудить его к выступлению против Лютера.
Но Эразм сочувствовал взглядам реформатора, за что, собственно, и был проклинаем официальной церковью. Однако открыто своей поддержки не высказывал, считая, что тем самым лишь усугубит раздор. Это молчание лютеране клеймили как измену. Эразма постоянно упрекали за то, что он не принял открыто сторону либо Папы, либо Реформации, не выступил в борьбу. Упрекали его, как мы бы сейчас сказали, в отсутствии «бойцовских качеств». Со свойственной ему иронией Эразм парировал: «Это был бы жестокий упрёк, будь я швейцарским наёмником. Но я учёный, и для работы мне нужен покой».
Методы, используемые Лютером, были для Эразма неприемлемы. И это оттолкнуло его от лютеранства. Он опасался, не без оснований, что вождь реформаторов приведёт страну к кровавой бойне. Что и произошло. А Эразм старается охладить пыл Лютера, разъяснить ему свою позицию: «Я стараюсь, насколько могу, держаться нейтрально, дабы лучше содействовать расцвету наук, и верю, что разумной сдержанностью можно достичь большего, нежели резким вмешательством». Эразм за эволюцию, за постепенное совершенствование человека, которое приведёт к миру и согласию всех и вся.
Первейшей добродетелью он почитает доброту. Категорически не приемлет насилия: «Я полон решимости лучше дать растерзать себя на куски, нежели содействовать расколу… Хоть я и нахожу, что многое в церкви надобно изменить для пользы религии, мне мало нравится всё, что ведёт к… смятению». Такова позиция Эразма. А Лютер – революционер, и доводы Эразма для него неприемлемы. Даже внешне они являют полную противоположность: болезненный, слабый, вечно мёрзнущий кабинетный учёный с тихим и мягким голосом и пышущей здоровьем громогласный трибун. С. Цвейг так определяет их различия: «По всей своей сути, по плоти и крови, духовной организации и житейскому поведению… они принадлежали к разным… типам: миролюбие против фанатизма, разум против страсти, культура против могучей силы».
Эразм обращается и к церковникам, увещевая их не разжигать пожара войны. Но и католики против него. Сугубо католический богословский факультет Лувена, где Эразм находился в то горячее время раскола, объявляет его зачинщиком «Лютеровой чумы». Студенты устраивают против него манифестации. Тщетно ждать примирения.
От распрей, от жестокости борьбы, от обстрелов с обеих сторон в 1521 году Эразм удаляется из бушующего католического Лувена в далёкий и спокойный Базель, где трудится его друг и издатель Фробен. Здесь, в стороне от бурь, он публикует в 1524 году трактат «О свободе воли», который явился итогом анализа недавних событий и противостояния мировоззрений. В нём было заявлено о полном размежевании с Лютером. Эразм писал, что Реформация «предала человека». Он призывал к тому, чтобы вести спор без брани и злобы. «Такой склад ума я решительно предпочту иному, когда люди слепо привержены какому-то одному суждению, и не выносят ничего, с ним не согласного». Классическая сентенция, вечная на все времена! Встречал и я людей, слепо приверженных одному суждению и не выносящих возражений.Эразм продолжает: «Лютер твердит, что вся Церковь заблуждается, что прав только он, но и доказательств убедительных не приводит, и чудес не творит, и чистоты апостольских нравов за ним и его приверженцами нет». Гуманист призывает предотвратить пожар и раздоры: «Ежели обе стороны будут и дальше цепляться за свои крайности с прежним упорством, я предвижу между ними такую битву, какая некогда была между Ахиллом и Гектором… которых сумела развести только смерть». На это Лютер ответил трактатом «О рабстве воли». Разрыв стал полным.
Но и в Базель пришли волнения: победившая Реформация диктовала свои законы. Шестидесятилетний Эразм, устраняясь от борьбы, перебрался в Фрайбург. Он всё ещё славен. Горожане встречают его торжественной процессией. Ему предлагают роскошное жилище, но он предпочитает остановиться в небольшом доме «У кита». Этот дом с установленной на нём доской, памятующей о том, что в нём проживал великий Эразм Роттердамский, мы видели во время поездки в Шварцвальд. И здесь продолжает учёный много работать. Обратился к теме воспитания детей, поднимает социально-этические вопросы в «Рассуждениях о войне с турками», готовит к изданию переводы сочинений отцов церкви – древних проповедников и богословов. При этом ежедневно отправляет до 40 писем. Создаёт знаменитые «Разговоры запросто». Первоначально они были задуманы как сборник диалогов (на латинском языке, разумеется), которые служили бы пособием в изучении латыни его ученику – сыну Фробена. А написал с присущей ему гениальностью произведение на века. «Разговоры» сразу приобрели неслыханную популярность. Только при жизни автора книжечка была переиздана около сотни раз. В течение двух с половиной веков её изучали в гимназиях. Ещё в начале ХХ века в Англии «Разговоры» были включены в школьные программы.
Из Фрайбурга Эразм вернулся снова в Базель к своему другу Иоганну Фробелю. Здесь он, уже тяжело больной, окружён заботой преданных друзей. Cилы на исходе, разочарование в жизни гнетёт его. Мир рушится вокруг: вместо желанной доброты и гармонии – всюду ненависть и разлад. В ночь с 11 на 12 июня 1536 года трагедия завершилась. Эразм скончался в доме сына Фробеля. Со всеми почестями великий гуманист был погребён у кафедрального собора Базеля.
Взгляды Эразма
Вспомним, что в своих произведениях Эразм постоянно призывает к христианскому самоусовершенствованию, выступает против войн и насилия. И звучит это злободневно и сегодня. Вот, послушайте, что он пишет в «Жалобе мира»: «Миролюбие и взаимное согласие – закон всего мироздания… Человек от природы предназначен и предрасположен к миру больше, чем любое иное существо, а христианская вера вдобавок обязывает к миролюбию…». А вместе с тем возникают «раздоры на всех социальных ступенях: среди черни, при дворах, между учёными, священниками, монахами. Даже согласия с самим собой не знает человек, в его груди разум воюет со страстями, страсти – одна с другою». Особенно возмущает Эразма позиция пап: «Хотя война есть дело до того жестокое, что подобает скорее хищным зверям, нежели людям… до того зловредное, что разлагает нравы наподобие дурной болезни, до того несправедливое, что лучше всего представить её ведение отъявленным разбойникам… однако папы, забывая обо всём на свете, то и дело начинают войны…» и при том «бывают готовы поставить вверх дном законы, религию, мир и вообще дела человеческие, ежели им представится в том нужда». Вторую цитату заимствовал из «Похвалы глупости». Поставьте вместо папства любую другую форму правления, и вы поймёте, почему «Похвалу» читают до сих пор.
Эразм осуждает стремление церкви обратить мусульман в христиан: «Хотя христианская вера нам почти неизвестна, хотя вера больше на устах у нас, чем в сердце, … силою устрашения и угроз мы стараемся заставить людей верить в то, во что они не верят, любить то, что они не любят, и понимать то, чего они не понимают». И далее: «Что приобретено мечом, то меч и отнимает. Мы хотим привести турок ко Христу? Пусть они увидят в нас не только звание, но истинные признаки христианина: непорочность жизни, желание творить добро, … долготерпение в обидах, презрение к богатству… вот таким оружием лучше всего покорять турок… Разве это христианский поступок, когда убийством людей, пусть нечестивых, по твоему разумению, но всё же людей!… ты приносишь дьяволу самую любезную для него жертву: … и тем, что убит человек, и тем, что убийца – христианин…» И это сказано в начале XVI столетия, то есть ровно пять веков назад!
Не раз обращался Эразм к проблеме государственного устройства и роли государя. Вот какую картину рисует гуманист: «Такая повсюду клоака преступлений, столько святотатств, разбоев, притеснений, насилий, издевательств, столько подкупов, столько тиранических законов и наглых искажений закона, не говоря уж о мелочах – обветшалых мостовых, обрушившихся храмах, обвалившихся набережных». Правда, знакомо? А государи «живут в довольстве и веселии и, дабы не смущать своего спокойствия, допускают к себе только таких людей, которые привыкли говорить одни приятные вещи. Они уверены, что честно исполняют свой монарший долг, если усердно охотятся,… продают не без пользы для себя должности и чины и ежедневно измышляют новые способы набивать свою казну, отнимая у граждан их достояние». Это критика (к сожалению, и ныне не потерявшая злободневности). А предложение – монархизм, так как в своё время Эразм не видел другой формы правления, которая бы не повергла государство в анархию или не вела бы к тирании. Но монарх, по мнению гуманиста-идеалиста, должен обладать чертами просвещённого правителя, которые надлежит воспитывать у наследника с детства. Размышлениям на эту тему Эразм даже посвятил книгу «Воспитание христианского государя». Интересно, что и при монархическом устройстве общества Эразм призывал к свободе слова: «Нет ничего дивного или великого в том, чтобы государи не препятствовали говорить народу, что вздумается… В свободном государстве и языки должны быть свободны».
Можно ещё долго излагать взгляды Эразма на социальные отношения, на самоусовершенствование человека, на воспитание, другие философские и этические проблемы; взгляды, не потерявшие остроту и злободневность в наше время. Но, думаю, из приведённых набросков уже можно представить образ этого благородного человека, великого критика, великого новатора и, скажем, великого мечтателя.
Творческое наследие Эразма огромно. Он оставил около 200 произведений. И через пять столетий слава его не померкла. А.В. Луначарский писал: «Он был Вольтером того времени, великим революционером в области мысли, который своим скептицизмом, своим тонко выраженным сомнением, за которым на самом деле неверие в старые истины, чрезвычайно сильно потрясал основы средневековья».
