9 января 2016 года в главном католическом соборе Москвы отслужили мессу по успешному завершению первого этапа процедуры причисления доктора Гааза к лику святых. Почему в Москве и почему в католическом соборе? Это необыкновенная история, которую мы начали рассказывать в предыдущем номере.
Продолжение. Начало в № 3 (177)
Ещё при жизни называли немецкого врача Фёдора Петровича Гааза (Friedrich Joseph Haass, 1780-1853), работавшего в Москве, «святым доктором». Известен он под этим именем и сейчас. Когда я, придя в Москве на Введенское, называемое обычно «немецкое», кладбище посетить могилы родных, спросила у цветочницы в ларьке у ворот, не слышала ли она о «святом докторе», та ответила: «О докторе Гаазе? Конечно». Рассказала, как найти его могилу и добавила: «Там всегда много цветов».
Действительно, могилу найти было несложно – она в самом центре кладбища на центральной аллее. Над строгой серой гранитной глыбой – тёмный крест. Установлен портрет доктора с известным его изречением «Спешите делать добро» и биографической справкой. На ограде – цепи, в память о созданных Гаазом кандалах. Много цветов.
Предыдущую статью мы закончили на назначении доктора Гааза главным тюремным врачом. Вид арестантов, нечеловеческие условия их содержания явились для него таким потрясением, что отныне все свои силы духовные и физические, всё своё огромное состояние он отдал на дело облегчения участи «несчастных», как называл заключённых.
Тюрьмы
На Воробьёвых горах, где сейчас высится здание Московского университета, во времена Гааза находилась пересыльная тюрьма. Сюда прибывали арестанты из 24 губерний России и после короткой остановки для оформления документов продолжали пеший путь в Сибирь. Число ссыльных составляло от 6 000 до 18 000 в год. Став главным тюремным врачом, Гааз получил в своё ведение и эту тюрьму. По нескольку раз в неделю он бывал в ней, беседовал с каторжанами, выслушивал, старался облегчить их душевные и физические страдания. Арестанты отвечали ему благодарностью. Посетившая в 1847 году пересыльную тюрьму супруга посла Великобритании леди Блумфильд записывает: «Этот чудесный человек (Гааз) посвятил себя им (заключённым) уже восемнадцать лет и приобрёл среди них большое влияние и авторитет. Он разговаривал с ними, утешал их, увещевал, выслушивал их жалобы и внушал им упование на милость бога, многим раздавал книги…» Далее она описывает процедуру отправления заключённых по этапу: «Перед отходом партии была перекличка. Арестанты начали строиться, креститься на церковь, …потом стали подходить к Гаазу, благословляли его, целовали ему руки и благодарили за всё доброе, им сделанное. Он прощался с каждым, некоторых целуя, давая каждому совет и говоря ободряющие слова… Тяжёлое, но неизгладимое впечатление!»
Поскольку первый переход по Владимирскому шоссе был длинен и труден, по идее и настоянию Гааза был устроен полуэтап у Рогожской заставы. Гааз приезжал и сюда, снова прощался со ссыльными, одаривая их на дорогу продуктами и книгами Священного писания и «духовно-нравственного содержания», которые, как он считал, помогут страждущим обрести, насколько возможно, душевный покой.
По ходатайству Фёдора Петровича при тюрьме на Воробьёвых горах была построена церковь и создана больница на 120 коек. Здесь доктор мог оставлять «по болезни» заключённых, дав им возможность набраться сил перед трудной дорогой. Вместо положенной недели задерживал их порой на две-три, а то и дольше. Это вызвало недовольство начальства, повлекло долгую и тяжёлую борьбу, наветы и нарекания на доктора. «В чём вред моих действий? – оборонялся Гааз. – В том ли, что здоровье (арестантов) сохранено? Что душевные недуги некоторых по возможности исправлены? …Материнское попечение о них может отогреть их оледеневшее сердце и вызвать в них тёплую признательность!» Таково его твёрдое убеждение, руководившее действиями при исполнении «любимого занятия – заботы о больных и арестантах».
Забота эта принимала самые разные формы. Так, в журналах московского тюремного комитета записано с 1829 по 1853 годы 142 ходатайства Гааза о пересмотре дел и о помиловании. Не только в комитет обращался «святой доктор», борьбу за облегчение участи осуждённых он вёл повсюду. Рассказывают, что при посещении московской тюрьмы императором Николаем I Гааз опустился перед ним на колени, прося освободить от ссылки больного старика, и не поднимался, пока государь не помиловал «несчастного». Многим он помогал материально из личных средств и собранных у благотворителей. Содействовал созданию приюта для выходящих из тюрем, школы для детей заключённых, устраивал на воспитание детей умерших арестантов.
Назначенный в 1840 году главным врачом Екатериненской больницы Фёдор Петрович осуществил её ремонт, в том числе и на собственные средства. Большие преобразования он внёс и в устройство «московского губернского замка» (ныне – Бутырская тюрьма). По его указанию были увеличены оконные проёмы, устроены туалеты и умывальники, в покрашенных светлой масляной краской камерах установлены нары (до этого спали вповалку на полу), открыты мастерские, вырыт во дворе колодец, обеспечивший собственное водоснабжение тюрьмы, посажены во дворе деревья.
Кандалы
Когда доктор Гааз приступил к деятельности в тюремном комитете, его до глубины души потрясла существовавшая тогда практика пересылки заключённых «на пруте»: около десяти человек попарно наручниками приковывали к одной металлической палке (пруту). Так они вынуждены были двигаться вместе, волоча слабых, умирающих, а порой и мёртвых. В этой смычке они находились постоянно и в дороге, и на отдыхе, и при отправлении естественных нужд. Сейчас и представить себе такой ужас трудно!
Гааз со свойственной ему горячностью принялся за преобразование этой системы. Он разработал новые облегчённые кандалы весом немногим более килограмма и длиной в три четверти метра. Опробовал их на себе, проходя в них по комнате расстояние равное одному этапу. В таких кандалах можно было передвигаться значительно легче и не быть связанным с другими одной «упряжкой». В народе они получили название «гаазовских». Внедрение изобретения потребовало от энтузиаста немалых сил и многолетней борьбы. При поддержке московского генерал-губернатора он организовал, наконец, перековку арестантов в кандалы нового образца в пересыльной тюрьме на Воробьёвых горах. Пожертвовал собственные деньги на изготовление новых кандалов и лично контролировал перековку при отправлении по этапу каждой партии ссыльных. Но до поступления арестантов в Москву прут по-прежнему применялся. Железные наручники натирали раны, зимой вызывали обморожения. Для этих несчастных добился Гааз осуществления по всей России обшивки наручников кожей.
Полицейская больница для бесприютных
Так называлась больница, созданная неустанными усилиями доктора Гааза, получившая в народе название «гаазовская». Сюда помещали подобранных на улице бедняков. Здание больницы было отремонтировано на личные средства доктора и найденных им пожертвователей. Лечебница была рассчитана на 150 коек, но нуждающихся становилось всё больше, иногда их число почти вдвое превышало предусматриваемое изначально.
Доктор Гааз, поселившийся в маленькой двухкомнатной квартирке при больнице, при недостатке мест брал больных к себе. Московский генерал-губернатор, узнав об этих нарушениях, вызвал доктора и строго приказал сократить число пациентов до нормы. Вместо ответа Гааз опустился на колени и горько зарыдал. Губернатор отступил, и больше о «нарушениях» никто вопрос не поднимал. За время работы доктора Гааза в больнице – с 1844 по 1853 годы – через неё прошли около 30 000 человек. Выписываемых определяли в богадельни или на работу, иногородних снабжали деньгами на дорогу до дому.
Кончина
Фёдор Петрович, несмотря на большие физические и нравственные нагрузки, всю жизнь был неутомим, отличался отменным здоровьем. Но на 73-м году нагрянула неожиданная смертельная болезнь. «У него сделался громадный карбункул, – пишет А.Ф. Кони, – и вскоре надежда на излечение была потеряна». Тем не менее, «несмотря на болезнь, – вспоминает современница, – благообразное старческое лицо его выражало, по обыкновению, доброту и приветливость, он не только не жаловался на страдания, но вообще ни слова не говорил ни о себе, ни о своей болезни, а беспрестанно занимался своими бедными, больными, заключёнными… только раз сказал он своему другу доктору Полю: «Я не думал, чтобы человек смог вынести столько страданий».
Когда Гааз почувствовал приближение конца, он велел открыть двери своей квартиры, чтобы все желающие могли свободно прийти и проститься с ним. Работники пересыльной тюрьмы просили своего священника отслужить молебен за здравие больного доктора. Но можно ли в православной церкви молиться за католика? Отец Орлов обратился за советом к митрополиту Филарету и получил ответ: «Бог благословил молиться обо всех живых, и я тебя благословляю!» Филарет и сам приехал к умирающему проститься. Скончался Фёдор Петрович 16 августа 1853 года. На похороны собралось до 20 тысяч человек, гроб несли на руках через всю Москву – от квартиры на Покровке до немецкого кладбища в Лефортово. Хоронили Гааза за казённый счёт – всё своё состояние он потратил на помощь бедным.
Память о «святом докторе» жива уже полтора столетия. Долгое время созданные им кандалы и полицейскую больницу называли в народе «гаазовскими». В 1909 году во дворе этой больницы установлен памятник. На нём надпись – девиз «святого доктора»: «Спешите делать добро».
