Полотна русских художников-нонконформистов, замысловатые скульптуры, инсталляции из мольбертов, кистей и прочей художественной утвари – точно музей или мастерская, подумаете вы.Но эта история о несколько иной судьбе некогда запрещенных произведений искусства, обходящая стороной холодные музейные будни…
Неофициальное искусство
«Чувствуйте себя как дома», – приветливо улыбается Михаил Карминский, угощая бокалом коллекционного вина. «Пройдемте, я покажу вам мою коллекцию». Ироничные интерпретации на тему социалистического бытия, инакомыслие и провокационные сюжеты о советской реальности – строжайшее табу СССР 50-80-х годов стало источником вдохновения и главным увлечением господина Карминского.
Михаил Карминский, живущий в Германии вот уже более 30 лет, посвятил неофициальному искусству не только уголок своей души, но и стены собственного дома. В просторных холлах современного лофта, расположившегося в центре городка Оффенбах, собраны более полутысячи произведений художников-шестидесятников, во времена СССР неофициально писавших «в стол». Протест, боль, отречение от идеологии советского государства – все это тайно выносилось на холсты и продавалось за бесценок в узких кругах. Сегодня эти картины могут составить целое состояния, но для Михаила Карминского работы остаются бесценными. Его ответ на вопросы о стоимости экспонатов однозначен: «Не продается».
Атмосфера в этом доме захватывает дух: картины разных авторов и размеров расположены на стенах практически одна к одной, отчего с непривычки сконцентрировать внимание на конкретной работе дается с трудом. «Чтобы рассеять энергетику, мы располагаем холсты разных художников вперемешку, – рассказывает Михаил, – таким образом картины нейтрализуют друг друга и в доме не образуется мощных энергетических потоков». Как бы то ни было, холсты, красующиеся на этих стенах, невероятно сильны и глубоки. Восхищение, тревога, радость, ненависть, страх, любовь… Чем усерднее вникаешь в содержание картин, тем ярче проявляется внутренняя эмоциональная палитра.
Коллекция Михаила Карминского действительно уникальна. В ее числе – работы Сысоева, Гороховского, Чубарова, Кабакова, Рабина и других деятелей неофициального искусства. Под запрет их ставила смелость говорить во времена всеобщего молчания, а говорили они на языке живописи. Ярким примером бескомпромиссного отображения антисоветских настроев является одна из работ Вячеслава Сысоева. На полотне изображена огромная ракета в колхозной телеге: в узды дряхлой возницы запряжена уставшая лошадь, вынужденная тянуть на себе громоздкий груз военного прогресса. «Только взгляните, это же реальность!», – восклицает Михаил, указывая в уголок дальнего холла, где у окна расположено знаменитое полотно. В этой работе Сысоев изобразил контрастность советского бытия, когда мощнейшее боевое оснащение, по мнению художника, граничило с жестким дефицитом и подавленностью общества. В свое время картина была уничтожена, но, эмигрировав в Берлин, Сысоев все же восстановил полотно, наконец, дав картине шанс стать достоянием общественности.
«Думать иначе было просто нельзя, – рассказывает Михаил Карминский. – Если твое мышление не совпадало с моральными устоями того времени, тебя запрещали. А как именно нужно было мыслить, и что именно было правильным – никто не знал». Таким образом, партийные функционеры не утруждались вникать в смысл полотен: любой авангард, какие-либо новшества в искусстве автоматически интерпретировались как протест и уничтожались.
Презрение и вражда со стороны представителей официального искусства оставляло художникам-шестидесятникам мало поводов для оптимизма. Жесткие рамки идеологической неприемлемости придали их творчеству особые черты, и такое искусство не могло быть ориентированно на значимый социальный резонанс, рефлексию или коммерческий успех. Так, для одних работа «в стол» была единственным путем к свободе эксперимента, других запрет творить и делить искусство с другими вгоняли в депрессии и запои.
«Бульдозерная выставка»
Первым глотком свободы для художников-нонконформистов стала «Бульдозерная выставка», прошедшая 15 сентября 1974 года на окраине Москвы. Прежде выставляя свои работы на кухнях коммунальных квартир, художники, наконец, осмелились вынести творения на улицу и представить их общественности. Не смотря на внушительное количество зрителей и коллег по цеху, собравшихся полюбоваться искусством под открытым небом, экспозиция все же была обречена. «Рабочие» с бульдозеров с саженцами, якобы приехавшие озеленять территорию в тот самый день, ринулись сносить экспонаты, ломая багеты и разрывая холсты. За любое сопротивление возникшие из ниоткуда люди в штатском избивали художников и арестовывали. Конфискованные полотна забрасывали в кузова бульдозеров и увозили в неизвестном направлении.
Позднее некоторые картины, поломанные и изуродованные, свезли на квартиру Оскара Рабина, но это была только малая часть хоть как-то уцелевших холстов. Арестованные художники были выпущены на свободу через три дня после захвата выставки, которая, согласно одной из версий, спровоцировала внутренний конфликт между председателем КГБ и министром внутренних дел СССР. После освобождения деятели неофициального искусства даже получили разрешение на проведение второй выставки в Измайловском парке. Вдобавок, на смягчение условий деятельности художников-шестидесятников повлиял скандал в западных СМИ, раздутый присутствующими на «Бульдозерной выставке» иностранными корреспондентами.
С того момента советская власть наконец пошла на встречу и позволила нонконформистскому движению существовать и развиваться: появился даже второй союз художников при городском союзном комитете художников-графиков с собственным выставочным залом. Так, благодаря страху и потерям, принесенными событиями «Бульдозерной выставки», запрещенное искусство все же обрело право выполнять свою ключевую функцию, которую так точно описывал Максим Горький: «Задача искусства – давать эстетическую и нравственную оценку всех существенных явлений жизни, в том числе и отрицательных, чтобы помочь человеку понимать себя: поднять веру в себя и развить стремление к истине, бороться с пошлостью, уметь найти в людях хорошее, возбуждать в их душах стыд, мужество, делать все, чтобы люди стали благородными, сильными, могли одухотворить свою жизнь святым духом красоты».
Большинство экспонатов коллекции Михаила Карминского написаны уже после распада СССР, т.к. ранние оригиналы шестидесятников были зачастую либо утеряны, либо уничтожены. Однако после 1989 года некоторые работы были продублированы авторами и представляют в собрании господина Карминского особую ценность. Многие представители советского нонконформистского движения иммигрировали в Европу, и их творческий почерк адаптировался под новую реальность. Сравнивая ранние работы с творениями более современными, можно наблюдать за пережитыми художником жизненными этапами: один ряд картин светел и легок, другие полотна выполнены в темной гамме, некоторые даже навевают жуть. Удивительное ощущение: глядя на картины, понимать жизнь.
Как ни крути, русский авангард постигла невероятная судьба: высвободившись из оков запрета, авторы некогда «копеечных» холстов прошли путь становления неофициального искусства; их работы уже обрели свое место в истории и даже разместились в каталогах именитых музеев. Музей Людвига в Кельне, галерея Martin-Gropius-Bau в Берлине, московские музеи и картинные галереи просят экспонаты из коллекции Карминского для показа в рамках своих выставок. Михаил всегда с удовольствием делит свою коллекцию с общественностью, организовывая вечера и приглашая всех желающих в свой дом. «Семья Карминских и их увлеченность искусством – это наша гордость!» – делились их друзья на одном из таких приемов.
Так и не понять, то ли дом Карминского – это картинная галерея, то ли наоборот, картинная галерея – его дом… Михаил Карминский и вовсе не конкретизирует данный аспект, лишь утверждает: «Жить среди картин – прекрасно!».
