Так ответил министр внутренних дел Баварии Йоахим Херманн (Joachim Hermann) на вопрос – не слишком ли тянули власти с запретом деятельности неонацистской организации „Freies Netz Süd“ (FNS.)
Маленькое местечко Оберпрекс (Oberprex) в баварской общине Регнитцлосау (Regnitzlosau) очень подходило бы для идиллической лубочной открытки: цветущие поля, деревенские амбары и сооружения для защиты от наводнений. В пейзаж прекрасно вписывался ресторанчик с покатой крышей до самой земли, который, правда, в 2000-м году был продан, и новые хозяева обустроили в нём обычный жилой дом. Пожив здесь с десяток лет, эти хозяева подложили местным крестьянам огромную свинью. Знали они или нет, кому продают дом, история умалчивает, но четыре года назад строение стало похоже на бронепоезд без колёс. 500 кв. м площади ощетинились табличками „Privat“, решётками на окнах и постоянно закрытыми жалюзи. Внимание, – предупреждали надписи на других табличках, – дом защищён видеонаблюдением. С какого перепугу понадобилось видеонаблюдение в деревушке со ста жителями, не просто знающими друг друга с рождения, но даже знающими родословные всех односельчан до десятого колена?
Дом под номером 47 купила обычная немолодая женщина, которая оказалась матерью Тони Генча (Tony Gentsch), одного из активнейших членов FNS. Оберпрекс погрузился в атмосферу постоянной тревоги, если не сказать страха. В деревню зачастили бритоголовые субъекты с сумрачными лицами. Иногда по выходным через жалюзи просачивались звуки громких празднований неизвестно чего, в будние дни дом хранил зловещее молчание.
Понятно, что полиция не могла не иметь информации о подозрительных метаморфозах дома №47. Почему же четыре года жители Оберпрекса чувствовали себя заложниками некоей могущественной и безжалостной силы?
Министр Херманн объясняет всё просто. Ловить неонацистов не легче, чем ловить угря голыми руками. Достаточно слабины в каком-то звене обвинения, и адвокатская рать с блеском подтверждает свой высокий профессионализм: обвиняемые к неудовольствию общественности покидают полицейский участок под аплодисменты соратников. Поэтому доказательная база должна быть железобетонной, а акции задержания – тщательно и всесторонне подготовленными.
Год тому назад полиция провела облаву, в ходе которой были „просвечены“ около 70-ти активистов FNS. Однозначно было доказано, что FNS не что иное, как „эрзац-фирма“ печально известной „Fränkischen Aktionsfront“, деятельность которой ранее была запрещена в судебном порядке. Полиция изъяла программный документ под названием „Национальный социализм – кто мы и чего мы хотим“, а также карманный „Краткий указатель пути для революции справа“. „Родственные связи“ с установленными преступниками заложили фундамент обвинения, „здание“ которого возводилось ещё год.
Операция по захвату обитателей и гостей дома №47 позволила „прихватить“ неонацистов с поличным. Полиция уже знала, что здесь организован сбор пропагандистских материалов национал-социалистского свойства и их почтовая рассылка – всё это было конфисковано. Как, собственно, и сам дом с участком.
Об уровне секретности операции говорит тот факт, что бургомистр Регнитцлосау узнал о её проведении, когда действия правоохранителей были уже в самом разгаре. Впрочем, он не в претензии, главное – чтобы над Оберпрексом больше не поднимались флаги с символикой, вызывающей „гусиную кожу“.
Взгляните на карту, где находится Регнитцлосау. Здесь сходятся четыре границы: Баварии, Саксонии, Тюрингии и чешской Богемии. Случайно ли неонацистами был облюбован именно этот узел?
Похоже, что неслучайно. Буквально через пять дней после запрета FNS и конфискации дома №47 в прессе появились сообщения о связях неонацистских организаций Саксонии и Тюрингии с FNS. Дом в Оберпрексе был своеобразным „авианосцем“ для большого количества маленьких ультраправых групп. Например, более других известна в Саксонии „Revolutionäre Nationale Jugend“ (RNJ), которая включает два десятка активных членов и придерживается программы НСДАП. На случай запрета её тут же готова заменить так называемая партия „Der dritte Weg“. Символика организаций напоминает игру-картинку „найдите 10 отличий“. Знак FNS представляет из себя зубчатое колесо, внутри которого размещены скрещённые меч (который „смотрит“ на северо-запад) и молот, обращённый к северо-востоку. У „Der Dritte Weg“ то же самое, только меч и молот повёрнуты по часовой стрелке градусов на 30.
Таких маленьких организаций много (к примеру, в Саксонии – около 30-ти), поэтому запрет FNS с его недвижимостью – серьёзный удар по правому радикализму, который утратил координатора действий, место проведения общих мероприятий.
Но…
Сколько голов отсечено у неонацистской гидры, и каковы возможности их регенерации? Обезврежены деятели „первого уровня“ – надолго ли, и так ли уж сложно найти им замену? Последуют ли реальные уголовные дела? Пока только известно, что один из лидеров покинул регион и поехал „поднимать“ Бранденбург. Санкции никак не коснулись мелких организаций, и деятели „второго уровня“, не откладывая в долгий ящик, придумывают новые, пока не запрещённые организационные формы и „поворачивают“ мечи и молоты на некоторое количество градусов. В Аугсбурге (Augsburg) и Деггендорфе (Deggendorf) уже известны хозяева злачных заведений, готовые предоставить сцены для игрищ и забав неонацистов. Каким „крестовым походом“ можно это остановить?
Сколько ультраправых в Германии? Обратившись к открытым источникам, вы не получите исчерпывающего ответа. Называется цифра – примерно 25 тыс. человек, из которых 5600 признаны неонацистами. При этом известно, что до слияния Национал-демократической партии и Немецкого народного союза (1.01.2011) в них состояло по 7-8 тыс. человек. В ландтаге Мекленбурга-Передней Померании наличествует фракция НДПГ, а на федеральных выборах в бундестаг эта партия получила более полумиллиона голосов. Это всего лишь 1,3%, этого не хватает для представительства в парламенте, но хватает для ежегодных 15-18 тысяч преступлений на почве религиозной, расовой и межнациональной неприязни.
