Как бы нам сказали в школе 70-х годов прошлого столетия: Франкфурт – большой город Германии. В действительности – это удивительный город, основанный на противоположностях и стереотипах, полуистине и преувеличениях. Его лицом являются сверкающие рельефные нью-йоркские небоскребы, европейские банки и финансовые структуры. Он славится самой старой биржей в Германии и современными оперными театрами, колоритной римской архитектурой и художественными музеями, знаменитой набережной и центральным модным променадом, крошечными предместьями и самым крупным в Европе аэропортом. Наравне с событиями местного масштаба в городе регулярно проводятся международные промышленные выставки.
В этом совсем не немецком городе причудливо соединились древняя архитектура и традиции прошлых столетий, последние достижения науки и техники, современного дизайна и новейших технологий.
Но, несмотря на множественное сочетание немыслимых противоречий, Франкфурт, да и в целом, вся федеральная Земля Гессен не избежала актуальнейшей на сегодня общественно-политической проблемы – интеграции. Казалось бы, в земле Гессен, представленной городом с мульти-культурой, сложностей внедрения в местную социальную среду нет и быть не может. Тем не менее, одной из первоочередных задач основанного в 1989 году ведомства по вопросам интернациональной культуры и геополитики как была, так и остается степень интегрированности многонационального населения в общеполитическую и социальную жизнь ФРГ.
Спецификой и особенностями этого запутанного и многозначного процесса поделилась руководительница ведомства госпожа Хельга Нагель (Helga Nagel).
– Госпожа Нагель, возможно ли, с вашей точки зрения, оценить степень интеграции иностранцев в целом или вы дифференцируете иностранных жителей согласно языковой диаспоре, происхождению и вероисповедованию?
– Ни в коем случае наше ведомство не намерено разделять живущих во Франкфурте, как собственно, и во всей Германии, жителей по национальностям или языковым признакам. Тем более, Франкфурт представлен более чем 150 национальностями.
Первые проблемы интеграции появились после объединения, когда в западные земли переехали жители Восточной Германии. На тот момент это были две разные страны, два различных менталитета и один народ. Председатель еврейской общины в Потсдаме так и спрашивает: «Интеграция, и что под ней понимают? Кто и во что интегрирует, если до сих пор существует разница между Восточной и Западной Германиями?».
Все чаще в прессе и на телевидении всплывают дискуссии «Можно ли назвать Германию враждебным по отношению к иностранцам государством?» и «Идея интеграции – несостоятельна». Со своей профессиональной точки зрения я категорически возражаю как против первого, так и против второго высказываний. Наше ведомство создано именно для того, чтобы помочь входящим в немецкий социум приезжим освоиться с новыми для них административными и политическими структурами, понять иной образ жизни, найти объяснение противоречащей принятым в их обществе реакции и чужим взглядам на жизнь. Отношения с соседями, порядки в детских садах, школах, на производстве, поведение в общественных инстанциях – все это новые и чуждые многим структуры. Несомненно, происхождение, воспитание и образование играют в интеграционном процессе ведущую роль, но общество в качестве структуры, и адаптация в нем, как конечная цель интеграции – одно, неизменное и постоянное. Поэтому, для нас важно не происхождение, не цвет крови, а готовность приезжих к переменам сознания и своих внутренних установок. Без компромиссов с самим собой, без ломки мировоззрения, без переоценки ценностей интеграция невозможна. Но, перемены, как известно, порождают страх. И как быть?
Если говорить конкретно о русскоязычном населении Германии, придется – исходя из политических критериев – разделить общество на поздних немецких переселенцев и еврейских эмигрантов. Первые, конечно, имеют иной государственный статус, отличный от других групп иммигрантов. Но статус лишь базируется на законе, согласно которому они попадают в Германию. Но разве перед ними встают иные проблемы, нежели перед представителями остальных групп?.
Юные мигранты
– Что бы вы сказали о подрастающем поколении?
– В нашем интеграционном центре мне неоднократно приходилось беседовать с родителями, переставшими находить взаимопонимание с собственными детьми. Детский мозг не только губка, жадно и бессистемно впитывающая любую информацию, но и мощнейший инструмент анализа. Главным и естественным объектом для наблюдения и оценки являются родители. Им ничего не скрыть от внимательных глаз ребенка, не обмануть, не сфальшивить.
В большинстве случаев родители сами создают проблему, вернее, способствуют ее обострению. Из желания оградить детей от возможных трудностей, взрослые записывают малолетних наследников в бесчисленные русскоязычные секции, кружки и школы с целью предотвратить отмирание у детей русского языка и культуры. Из лучших побуждений, но родители тем самым вырывают подрастающее поколение из местной ментальной среды – а ведь им жить в Германии. И вместе с этим, склонные к мимикрии, дети полностью идентифицируют себя с местными сверстниками, мгновенно осваивают язык и не нуждаются в традиционной родительской поддержке. И рано или поздно наступает неизбежное столкновение так и не сумевших обрести реальную почву под ногами родителей с их «онемеченными» детьми, как губка впитывающими местные эталоны поведения и образа мышления.
Неизбежный конфликт между подрастающим поколением мигрантов и их родителями – это, действительно, серьезная проблема. Дети опережают родителей на коммуникативном уровне. Поэтому, шансы на интеграцию у них намного выше – умение установить контакт с обществом и преодолеть языковый барьер является несомненным достоинством любого человека.
Языковый барьер
– Можно ли сказать, что одной из основных причин разобщенности с коренным населением является языковая проблема?
– Я бы не стала утверждать так однозначно. Несомненно, вливание приезжих в местную среду влечет необратимые перемены самой среды. Во Франкфурте действует большая община русской православной церкви, членами которой состоят не только русскоязычные жители. Значит, внутренние контакты в общине отражаются на внешней среде.
Обратимся к еврейской общине – тот же пример. С началом еврейской миграции в Германию въехали тысячи лиц еврейской национальности. Увеличилась численность общин, изменился стиль общения, стали необходимы новые методы управления и ежедневной работы. Перед руководством общины были поставлены новые задачи. Поэтому, все дебаты на тему односторонней интеграции я нахожу несостоятельными. Как бы немецкое общество не стремилось сохранить свою первозданность и идейную целостность, оно претерпевает необратимые изменения – физическая миграция способствует миграции религиозной, что сказывается на трансформации образа мышления всего общества в целом. Германия для многих превратилась в «portable Heimat» – портативную Родину. И процесс этот не имеет даты завершения – первые шаги перемен влекут за собой фундаментальные перемены во всей системе. С этим нельзя не считаться.
Разговор о конкретных языковых группах имеет какой-то смысл только в рассмотрении мотивов иммиграции. Я не могу с полной уверенностью заявить, что мусульманам интеграция дается легче, чем русскоязычной диаспоре, несмотря на различный статус въезда ее членов: все, в конечном итоге, пытаются войти в одну и ту же дверь.
Сложности интеграции
– Самое главное требование – живущий в Германии человек обязан владеть немецким языком. Хватит превращать Германию в гетто. Нам достаточен опыт первых лет безъязыковой иммиграции. Основной принцип общения – коммуникация, должен объединять, а не разъединять!
– Что же находится за этой дверью?
Рассмотрим сложности интеграции на примере еврейских иммигрантов из бывшего СССР. Основную массу составляют представители среднего класса: те, кто, не побоявшись начать жизнь заново, покинул бывший Советский Союз. Первое, с чем сталкивается взрослое поколение – прежнее образование и производственные навыки нельзя применить в Германии на том же уровне, что и на Родине. Значит – нужно переучиваться. Все ли готовы к подобным усилиям? Это ведь годы упорного труда, часто, без определенной перспективы. Просто, как инвестиции в будущее, и возможно, уже не свое собственное, а детей.
Среди тех же, кто попал на Восток, шансы найти работу, соответствующую их запросам, очень низки. Восточные земли до сих пор живут за счет субсидий Запада. Для повышения шансов нужно предпринять все возможные шаги: например, переезд. И мы опять пытаемся войти в ту же дверь – сначала необходимо найти работу.
Теперь взглянем на проблему глазами поздних немецких переселенцев. У себя на Родине они считались немцами. В Германии их называют русскими. Такое противоречие сопровождается внутренними конфликтами, решить которые совсем не безболезненно. А если они по-прежнему идентифицируют себя, как русские, их шансы на рынке труда ничтожны. А что такое немец? Это не только язык, это совокупность многих факторов, в том числе, образа жизни и мышления. Живущий в Германии человек обязан владеть немецким языком – локализация по языковому принципу не принесет ничего хорошего.
– Не подменяется ли часто понятие «интеграция» ассимиляцией? И самое главное – как бы вы оценили интеграцию с другой стороны – готово ли немецкое общество принять иностранцев?
– Касательно ассимиляции – ни в коем случае! Разве высказываем мы претензии по поводу антуража восточного ресторана или звучащей в нем музыки? Разве нам важно вероисповедание хорошего врача? Разве будем мы сетовать на национальную одежду владельцев магазина, торгующего иностранными продуктами питания? Значит, причины так называемой ксенофобии немецкого общества лежат не в тенденции приезжих к сохранению национальных традиций, а в их нежелании признать наличие местных и исходить из требований принявшего их государства.
В таком случае: кто куда приехал? Я понимаю, у всех разный потенциал, темперамент, способности и возможности. Разная мотивация и конечные цели пребывания. Не все могут открыть свое дело – для этого необходимы предпосылки. Вот над этой проблемой мы и работаем уже 20 лет – терпеливо и кропотливо.
Мы не имеем права требовать односторонней успешной интеграции, не давая ничего взамен. Каждая федеральная земля несет ответственность за принятых ею иммигрантов. Процент оставшихся за бортом людей – наша вина. Вина всего государства.
Наш город – пятый по величине в Германии, возможно, является хорошей моделью для изучения процесса интеграции. Мы не можем давать оценку факту присутствия иностранцев – они среди нас. И мы несем ответственность за степень их адаптации, не рассматривая людей, как ненужный балласт. Наоборот – это наш потенциал и наш ресурс.
– Спасибо за интересную беседу!
