Увы, не только французы. Впрочем, на родине коньяка и шампанского, похоже, уже смирились со сложившимся положением дел. Или – притерпелись. Установили что-то типа «вооруженного» нейтралитета: мы на ваш образ жизни не обращаем внимания, а вы в ответ не поджигаете наши машины, не бьете витрины магазинов и кафе.
И в туманном Альбионе, судя по всему, уже никто не возмущается. Ну, стараются не заходить коренные жители в кварталы, заселенные преимущественно индийцами, арабами или выходцами из жаркой Африки. Так, если разобраться, что им там, собственно, делать?
В скандинавских странах вообще, если верить печатным и электронным СМИ, царит покой и благолепие. Ну, почти… Так, как говорится, и слава Богу!
Нет-нет, уважаемые читатели, разговор ниже пойдет не о проблемах, связанных с иммигрантами. Или, точнее, не только и не столько о них, сколько о том, как изменилось за последние пару десятилетий общество практически в любой европейской стране. И Германия в этом списке, понятное дело, не исключение.
Воспитание: семья и школа
Долгие десятилетия в немецком обществе целенаправленно культивировался комплекс вины за содеянное нацистами в годы Второй мировой войны. И значительная часть действий как правительства, так и политиков вольно или невольно проходила именно в этом русле.
Что и говорить: натворили сверх всякой меры. Только вот с виной последующих поколений тоже не стоило перегибать палку. Хотя, кто рискнул бы определить, в какой же именно момент следовало несколько сбавить обороты?
Потом к этому постепенно добавилось, скажем так, некое трудно классифицируемое чувство перед выходцами из солнечной Турции. Дескать, как-то нехорошо мы с ними поступили, заставив поднимать страну из руин. И морально им всегда тяжело было: другой уклад жизни вокруг, иная религия, совершенно отличный от привычного менталитет…
Позвольте, их что, сюда в свое время в кандалах привезли? Или за работу не платили соответственно? Более того, разрешили остаться в стране и после того, как острая необходимость в их услугах отпала. В отличие от греков, итальянцев, граждан Югославии и других европейских стран, которые были вынуждены вернуться под сень родных олив и виноградников. Естественно, никто не утверждает, что все иностранные рабочие, помогавшие строить послевоенную Германию, обязательно хотели остаться здесь навсегда. Так у большинства же никто и не спрашивал!
А в начале 90-х ко всем уже имеющимся «прелестям» добавились миллионы выходцев из бывшего СССР. Некоторое количество которых (очень хочется надеяться – весьма незначительное!) до сих пор свято верит, что разрешение на въезд является полнейшим эквивалентом приглашения. Со всеми вытекающими отсюда для «приглашенного» последствиями.
И, ведь, не просто сами верят, а еще и детям с внуками стараются сию убежденность привить. Иногда – вполне успешно.
Но есть еще и другая сторона этой же «медали». Часть высокопоставленных чиновников принимающей стороны, похоже, всерьез верила, что стоит поздним переселенцам из сибирских или казахских поселков и городков, как, впрочем, и еврейским иммигрантам из крупных (в большинстве своем) промышленных и культурных центров, оказаться в лоне западной демократии, как они моментально проникнутся и станут соответствовать.
С «проникнутся» часто возникают серьезные проблемы, а уж насчет «соответствовать»… Свобода воспринимается как вседозволенность, защита прав ребенка, как возможность диктовать всем взрослым (начиная, естественно, с родителей) свои условия. Как правило, имеющие со здравым смыслом очень мало общего.
Плюс ко всему – чего уж греха таить! – не все представители коренного населения восприняли очередную волну иммиграции как манну небесную. А они ведь не только живут с кем-то из приехавших в одном доме или в соседних квартирах, но и работают учителями, врачами, государственными служащими. Открыто, конечно, свое недовольство редко кто высказывает, но оно же от этого не перестает иметь место.
И все эти привычки, настроения и традиции, осознанно или не очень культивируемые в семье, приносятся потом в школу. И там сталкиваются… Да много еще с чем! Порой, в самых невероятных сочетаниях. Если русские, турки, поляки и другие мигранты составляют в классе явное меньшинство, да еще и учителя попадаются от Бога – это одна ситуация.
Если же периодически «находит коса на камень»… В одной из школ на севере Германии подросток в ответ на замечание учительницы ударил ее кулаком. Был шум в газетах, разговоры на улицах. В конечном итоге в школу назначили нового директора. Все-таки с иммигрантами надо как-то мягче. Нужно входить в их положение…
С кем мягче? В какое положение входить? Подонок или варвар не имеет национальности и религиозной принадлежности. Точнее, в этом случае все остальное уже вторично.
Или то, что с точки зрения общественного мнения, непозволительно детям из коренных немецких семей, вполне допустимо для мигрантов? Пусть даже и в редких случаях. Пока…
К ним что, надо подходить с другими мерками? Интересно бы услышать – с какими конкретно?
Воспитание: улица
Улица во все времена и во всех странах (с тех пор, как такое понятие вообще появилось) «воспитывала» подрастающее поколение. Бороться с подобным «педагогическим» явлением бессмысленно, попробовать направить его в нужное обществу русло – практически невозможно.
Это – стихия. Которая постепенно втягивает в свое хаотическое и разрушительное движение все, находящееся в пределах досягаемости.
Модно одетая школьница лет 14-15-ти с золотыми украшениями на руках и в ушах, с ультрасовременным мобильным телефоном останавливает на улице супружескую пару средних лет и вежливо спрашивает: «Вы не могли бы дать мне 20 или 40 центов?».
Несколько девочек среднего школьного возраста играют на пешеходной зоне. Мимо проходит мужчина, годящийся им чуть ли ни в дедушки. Самая старшая, глядя на него «сверху вниз», интересуется: «А вы немец?». Здесь следует отметить, что сама она к титульной нации отношения – вне всякого сомнения – не имеет.
Компания старшеклассников обоего пола возвращается со школы. Навстречу проезжает на велосипеде совершенно им незнакомая женщина явно предпенсионного возраста. Одна из девушек бросает ей в спину: «Добрый день!». И не услышав ответа, а, скорее всего, и не дожидаясь его, со злостью восклицает: «Я же сказала: добрый день!».
Группа подростков с упоением гоняют вечерами футбольный мяч по зеленому газону. Замечательно, воскликнут многие. Они ведь не курят наркотики, не чистят физиономии друг другу, не пристают к прохожим. Все это так…
Только играют они не на школьном футбольном поле или игровой площадке, специально для этого оборудованной. И газон возле многоквартирного дома действительно зеленый… Был еще буквально три года назад. Сейчас в некоторых его местах лужи после дождя не высыхают часами. Точнее, не впитываются в землю, утрамбованную юными «футболистами» до каменного состояния.
Про то, что трава на газоне сохранилась теперь лишь фрагментарно, наверное, и уточнять не нужно. Как и про то, что удары мяча периодически сотрясают стену дома, а крики игроков и болельщиков прекрасно слышны даже через закрытые окна. Мяч иногда залетает на балконы первого этажа, стучит по крышам и дверцам припаркованных невдалеке машин, норовит закатиться прямо под колеса проезжающим рядом велосипедистам.
Один раз попал. Этот полет молодого мужчины через переднее колесо натурам впечатлительным лучше никогда не видеть. Как и его содранные в кровь об асфальт руки. В общем-то, человек еще легко отделался.
«Детишки», конечно же, нестройным хором пробормотали традиционное «Извините!». Мужчина через силу улыбнулся: бывает, мол.
Да, теперь бывает… Но не должно бы! Для этого в Германии уже давно созданы все условия. Для всех, кстати сказать.
Только одни родились и выросли (если не сами дети, то их родители) в аккуратных и чистеньких казахских и сибирских поселках, а другие… В общем, мусор и грязь вокруг, как и тяга к разрушениям, у них заложены, можно сказать, на генетическом уровне. Не у всех, естественно, не у всех. К счастью!
Только в глаза-то бросаются как раз не те, кто готовы созидать. И «политику» на улице определяют, увы, не они.
А что же общество?
Общество медленно, но неуклонно поляризуется. И не всегда только по национальному или религиозному принципу. Хотя оба они тоже присутствуют в большей или меньшей степени.
Те, кто не готовы разрушать, сидят дома возле компьютера, регулярно посещают различные спортивные и иные объединения или клубы по интересам, ездят со сверстниками или родителями на велосипедах вдоль канала или вокруг озера, устраивают веселые вечеринки на дачах. И стараются поменьше сталкиваться со своими антиподами.
Когда-то Германия по праву гордилась тем, что в ее городах нет районов, заселенных только иностранцами, да к тому же одной национальности. И для этого, между прочим, прилагались определенные усилия как городскими, так и федеральными властями.
Автор этих строк далек от желания заявлять, что сейчас чиновники всех уровней от этого процесса самоустранились. Скорее всего, предпринимаемых действий оказывается явно недостаточно. Не только отдельные дома, а уже целые кварталы оказываются заселенными исключительно людьми одной национальности. Не коренной, как вы понимаете.
Все же остальные постепенно ищут себе другое жилье. И – находят. Там, где под окнами не играют в футбол, не сорят каждый день в подъезде, где на улице не спрашивают, какой вы национальности и не просят «пожертвовать» несколько десятков центов. А на вопрос о причине подобных действий все чаще отвечают: «Такова жизнь!». Пусть и не всегда на французском.
Кто из мудрецов прошлого как-то сказал: «Воспитывать трудно нравоучениями, легко – примерами». И негативные примеры почему-то усваиваются значительно легче. А уж когда им несть числа…
Постоянная безнаказанность таит в себе огромные беды для общества. Десятилетний мальчишка с лязгом и скрипом катается на самокате в торговом зале магазина. Ни покупатели, ни работники не делают ему замечания. Потом он найдет обрезок металлической трубы и будет сшибать им ветки деревьев, копать ямки на зеленом газоне. Опять без последствий. Затем…
Пока в Германии, к счастью, не уродуют и не поджигают машины только потому, что они чужие. Или молодым людям нечем заняться. Читать, можно сказать, не умеют. На пиво или наркотики не зарабатывают. Заниматься чем-то безвредным для окружающих не хотят.
Нет, насколько можно судить, этого пока в Германии. Но процесс идет в заданном направлении. В очень опасном направлении, заметьте.
Многие из читающих эти строки могут, наверное, заявить, что факты, приведенные выше, это мелочи. Кроме, может быть, избиения учительницы. Да и то, не нужно было ей провоцировать. Могла бы и промолчать. Корона бы с головы не упала. Подростки, мол, кровь горячая. Переходный возраст, период полового созревания…
Все же остальное не стоит и выеденного яйца. Подумаешь, мелочь попросили или вопрос не очень корректный задали.
Так ведь все и всегда начинается с мелочей. И молчаливого равнодушия окружающих. Как не вспомнить здесь строки, прочитанные когда-то в одной из книг: «Не бойтесь друзей: в худшем случае они могут вас предать. Не бойтесь врагов: в худшем случае они могут вас убить. А бойтесь равнодушных. Именно с их молчаливого согласия происходят все убийства и предательства на Земле».
Общество не может быть равнодушным. Особенно в вопросах воспитания молодого поколения. Ведь от этого зависит, каким будет будущее. Для каждого в отдельности и для всей страны в целом. И мелочей в этом вопросе не бывает.
