Слухи о близком крахе евро и скором возврате к немецкой марке циркулируют в обществе и СМИ с постоянством, достойным лучшего применения. Вот и в канун Рождества народу опять напомнили результаты различных опросов, согласно которым, число тех, кто мечтает вновь держать в руках дойчмарки, составляет от трети до половины населения страны. Среди них, правда, много пожилых и малообразованных людей.
Ностальгия по марке была, есть…
И, надо понимать, еще какое-то время будет. Вполне вероятно, что ей в той или иной степени будет подвержено даже поколение нынешних первоклассников. Сами-то они марку в руках уже не держали (в качестве действующего платежного средства, в крайнем случае), но разговоры родителей, бабушек и дедушек обязательно оставят след в их восприятии окружающей действительности. И те, кто закончит свое обучение, не дойдя даже до гимназии, тоже время от времени будут вздыхать: «Как было хорошо с немецкой маркой!».
Так, собственно, никто и не утверждает обратного. И в СССР тоже была масса положительных моментов. Особенно, если брать их вырванными из общего контекста.
Естественно, дешевле были греческие оливки, испанские фрукты и итальянские вина, да и отпуск в странах Средиземноморья тоже не столь существенно, как сейчас, опустошал кошелек. Однако изготовленные в Германии автомобили или станки часто были не по карману потенциальным покупателям не только в Португалии или Ирландии, но, иногда, даже во Франции. Что ни коим образом не способствовало снижению безработицы и увеличению поступлений в федеральный и местные бюджеты в самой Германии.
Европа уже не будет прежней
В общем-то, ни для кого не секрет, что Евросоюз – это, в первую очередь, Германия. Практически во всех смыслах. С одной стороны…
С другой же, сама Германия кровно заинтересована как в едином европейском экономическом и политическом пространстве, так и в стабильности и крепости общеевропейской валюты. Можно много и очень эмоционально говорить о том, что ЕС создан, в первую очередь, в угоду политическим интересам некой группы сильных мира сего. И это, скорее всего, тоже будет правдой. Только – не всей.
Ибо, как известно, не только погода и природные катаклизмы, но и контрабанда, торговля наркотиками, терроризм, как и многое другое, «нагло» не замечают государственных границ и таможенных терминалов. А, значит, хоть как-то противостоять им можно только сообща. Как, впрочем, и эпидемиям, голоду, недостатку полезных ископаемых и энергоресурсов.
Да, некоторая политическая и, если хотите, идеологическая и религиозная составляющие будут оставаться до тех пор, пока человечество не заживет единой семьей, но…
Кто-то все равно должен быть первым. Которому сначала достаются все «шишки», а только потом уж – призы.
Не всем это нравится
Конечно, прямо никто не выступает против Евросоюза, как межгосударственного образования, но тема скорой кончины единой европейской валюты была нынешней весной одной из самых популярных страшилок в мировых средствах массовой информации, преимущественно в англо-американских и российских. А не будет единой валюты, все остальное превратится лишь в благие намерения, очень похожие на декларируемый уже второй десяток лет Союз Беларуси и России.
Так, еще в конце июня ушедшего года известный американский финансист Джордж Сорос совсем не исключал, мягко говоря, скорую кончину евро. Заявив при этом, что «Германия, настойчиво стремящаяся к сокращению государственной задолженности, навязывает остальным странам еврозоны неправильную экономическую политику».
По его мнению, действия Берлина подталкивали соседей Германии к дефляции. Одновременно возникала угроза длительной фазы стагнации, которая могла сопровождаться социальными потрясениями, ростом национализма и враждебным отношением к иностранцам. И, как следствие, опасностью для демократии – этой «священной коровы» американского образа жизни. В общем, заключал господин Сорос, «если политика Берлина не изменится, то другим странам ЕС пошел бы на пользу выход Германии из валютного союза».
Вот так: ни больше, ни меньше! Ладно, если бы такое сказал недоучившийся гимназист. Германия вышла из еврозоны, а все остальные остались. Включая Европейский Центробанк во Франкфурте-на-Майне. Может, еще и границы опять начать возводить? Потому как, если валюты разные, без них никак нельзя.
Вот и переключится экономика Германии на долгие годы вместо экспорта станков, высокотехнологичного оборудования и автомобилей исключительно на внутреннее строительство. А США, воспользовавшись таким «подарком» судьбы, снова постараются занять главенствующее положение в мировой экономике. Да и в политике.
А уж оставшуюся без Германии зону хождения евро и подталкивать к развалу не надо было бы. Сей процесс очень скоро приобрел бы лавинообразный характер. И отдельные европейские политики этому охотно поспособствовали бы.
Жан-Клод Юнкер и другие
Премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер, возглавляющий, так называемую, евро-группу (т.е. фактически председательствующий в еврозоне), является активным сторонником идеи единых для всего валютного союза облигаций.
Во второй половине 2010 года все больше политиков, особенно в южных странах ЕС, настаивали на выпуске единых для всей еврозоны гособлигаций, гарантами которых выступали бы все члены еврозоны. Это позволило бы кризисным странам заимствовать свежие деньги на куда более выгодных условиях, чем имеющиеся, ведь за погашение этих облигаций одновременно отвечали бы и страны с довольно высокой финансовой дисциплиной.
Однако для единых для всей еврозоны облигаций в Европейском договоре нет ни малейшей правовой основы. Наоборот: этот документ напрямую запрещает совместную ответственность за финансовые риски отдельных стран.
Да и правительство Германии разделять коллективную ответственность за бюджетные грехи других стран не намерено. К тому же, переход к единой фискальной и экономической политике означал бы качественно новый уровень европейской интеграции, фактически создание своего рода Соединенных Штатов Европы. Что, наверное, когда-нибудь и произойдет, но, вряд ли, в ближайшее десятилетие.
Пока же профессор Маркус Кербер (Markus Kerber), преподающий финансовую науку в Техническом университете Берлина, вообще предлагал весной 2010 года, когда Греция фактически оказалась банкротом, дать ей определенную сумму, чтобы она вышла из еврозоны. Вместо этого Европейский Союз и МВФ предоставили Афинам кредиты в размере 110 миллиардов евро. В ответ греческое правительство обязалось объявить режим строжайшей экономии, повысить налоги и сократить зарплаты бюджетникам. Точнее сказать – обещало. Не в первый раз, кстати. Потом там начались акции протеста, многотысячные забастовки… В общем, к концу года о Греции опять «забыли». Вопрос только, надолго ли?
Так что, пока до Соединенных Штатов Европы (хотя, лучше бы придумать иное название) еще очень далеко, многие эксперты в Германии убеждены, что Европейскому валютному союзу следовало бы набраться мужества и уменьшить свои размеры. Ведь надежды политиков на то, что после образования валютного союза страны ЕС сравняются по уровню конкурентоспособности, оказались иллюзорными. Так, конкурентоспособность Португалии со времени вступления в валютный союз упала на 50 %, указывает все тот же профессор Кербер. И он во многом прав, заявляя, что «нет абсолютно никакого смысла кормить страны, которые не подчиняются финансовой дисциплине еврозоны. Подобное подкармливание уже утратило всякую логику. К тому же мы просто достигли предела собственных финансовых возможностей».
Ох, как все это напоминает Советский Союз и страны социалистического содружества. Только дальше проводить подобные исторические параллели почему-то совсем не хочется.
Правда и идея господина Кербера образовать Германии свой собственный валютный союз вместе с Финляндией, Нидерландами, Люксембургом и Австрией тоже пахнет отнюдь не розами. Зачем тогда было вообще «огород городить»? Или политики всерьез надеялись, что отсутствие границ и единая валюта автоматически приведут страны со столь разными стартовыми возможностями к финансовому процветанию?
Европа такая разная
Сейчас уже можно с полной уверенностью сказать, что желание европейцев (то бишь, европейских политиков) создать Европейский валютный союз и ввести евро, было основано больше на эмоциях, нежели на практическом опыте и серьезных расчетах хотя бы на ближайшую перспективу.
Похоже, в Греции, Испании или Португалии всерьез считали: если у нас будет та же валюта, что и у немцев, нам удастся без дополнительных усилий стать процветающими и конкурентоспособными.
К слову, абсолютно уж ошибочными эти ожидания не были. Проблема не в номинальном «валютном равенстве», а в интенсивности конкурентной борьбы, которую влечет за собой единая валюта. Получилось как на просторах бывшего СССР с супермаркетами. Вывески-то на магазинах сменили, но по своей внутренней сути большинство из них так и остались до сих пор гастрономами. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. В том числе, и чисто экономическими.
Одним словом, надежда на то, что евро объединит общество, не оправдалась. Желание потреблять, из-за которого оказались в долгах греки и испанцы, не вызывает понимания у немцев. В то же время призывы немцев к экономии и четким правилам игры вызывают почти аллергическую реакцию у многих южных европейцев.
Кстати, что симптоматично, не у народов собственно, а у отдельных политиков. Ведь простые граждане в своей частной жизни, как правило, либо живут по средствам, либо вступают в конфликт с уголовным кодексом. Так что рядовые европейцы, как обдуманно тратили лиры или франки, также относятся – в основной своей массе – и к единой валюте. Которая, к слову, оказалась на деле не самым уж плохим проектом.
Вторая резервная валюта
Практически сразу после появления на свет в безналичном виде – в 1999 году – евро завоевал статус второй по популярности резервной валюты. И его будущее в значительной степени зависит и от поведения национальных банков стран, лежащих за пределами еврозоны. И, в первую очередь, таких, как Китай, Саудовская Аравия и Россия.
Если год назад доля евро в общем объеме мировых валютных резервов составляла 28%, то в структуре резервных валютных активов Российской Федерации чуть меньше половины (44%).
Пекин же, по различным оценкам, вложил в ценные бумаги стран еврозоны 515 миллиардов евро. И, когда в конце мая 2010 года газета Financial Times сообщила, что Китай намерен уменьшить долю евро в своем золотовалютном миксе, курс евро обвалился до самого низкого показателя за последние четыре года. Однако Китай поспешил опровергнуть слухи на этот счет, заявив, что Европа была и остается одним из важнейших его экономических партнеров. Заявление Пекина успокоило рынки, и курс евро стабилизировался.
Могла ли немецкая марка похвастаться подобной популярностью?
Правда, спокойно почивать на лаврах и в данном случае не получится. Несмотря на заинтересованность крупных держателей в стабильном евро, равно или поздно и они могут начать поиск альтернатив. И главный потенциальный конкурент европейской валюты – китайский юань, где за последние 10-15 лет было проведено немало реформ, в том числе и в финансовом секторе.
«Если Пекин разрешит свободное движение капитала и свободный обменный курс, – прогнозирует эксперт Deutsche Bank Хайнен, – то странам еврозоны придется прилагать значительные усилия, чтобы сохранить за своей денежной единицей статус второй по значимости резервной валюты после доллара США».
Кстати, первое место американского доллара – тоже не раз и навсегда дано. Здесь тоже возможны варианты. Хотя бы в принципе.
Так что же марка?
При любом возможном сценарии дальнейшего развития событий, возврат к ней будет очень болезненным. Предаваться ностальгии гораздо проще. И безопаснее для экономики страны.
Ведь многие из нас любят время от времени вспоминать детство или молодые годы. Но вспоминать – это одно, а впадать в детство в солидном возрасте – совсем другое.
Пусть строить тоже не всегда легко, но уж разрушать…
Вот и федеральный канцлер Ангела Меркель (Angela Merkel) высказалась за тесную координацию экономической политики стран зоны евро. В завершение двухдневного саммита стран ЕС в Брюсселе 17 декабря, она объявила, что первые конкретные переговоры на этот счет между 17-ю странами-членами европейского валютного союза состоятся уже в 2011 году.
В качестве возможных сфер расширения координации Меркель назвала бюджетную стабильность и похожие системы социального страхования.
